Владимир Бешанов - Год 1943 - «переломный»

«Не имея полных данных о группировке противостоящего противника и его намерениях, 12 июля войска Воронежского фронта начали контрудар», — пишет Ротмистров.

«Противник крупными силами продолжает стремиться овладеть г. Обоянь. Перед фронтом корпуса отдельные танковые группы атаками теснят наши части» , — ориентировал комбригов генерал Бахаров.

На самом деле предстояла фронтальная атака в том пункте, где враг был наиболее силен.

Знал Хауссер что-либо конкретно об уготовляемом русскими контрударе или не знал — не суть важно. Он к нему оказался готов. Дивизия «Лейбштандарт» встала в «преднамеренную оборону», а соседи получили задачу обеспечить ее фланги.

На танкоопасное направление, в промежуток между «Октябрьским» и высотой 252.2, бригадефюрер Виш выдвинул противотанковые и зенитные орудия. Гренадеры 2-го полка Красса обосновались в советских окопах и частично успели заминировать подходы со стороны Прохоровки. Ближе к переднему краю были подтянуты дивизионная артиллерия и минометные части усиления. Позади позиции пролегал противотанковый ров, за которым разместился танковый полк (60 танков) и 105-мм и 150-мм самоходные установки «Хуммель», «Веспе», «Грилле» (около 30). На левом фланге сосредоточилась 13-я тяжелая рота. Десяток исправных штурмовых орудий StuG был придан правофланговому 1-му гренадерскому полку и расставлен в засадах у совхоза «Сталинское отделение», восточнее железнодорожного полотна. Кроме того, дивизию поддерживал 55-й полк шестиствольных минометов.

Слева, собираясь перейти в наступление на Прохоровку через излучину Псёла, дивизия «Мертвая голова» всю ночь перебрасывала на правый берег бронетехнику. Справа, в районе Тетеревино, сосредоточились подразделения танкового полка дивизии «Дас Рейх», основные силы которой были развернуты против 2-го гвардейского танкового корпуса.

Таким образом, под Прохоровкой эсэсовцы обстоятельно готовились к отражению танковой атаки. Хотя зачин легендарному сражению дали спешенные десантники Сазонова и гвардейцы Ляхова, с рассвета пытавшиеся в течение трех часов без артиллерии и танков отбить «Октябрьский». Немцы только хмыкнули, поправили прицелы, сверились с ориентирами и, словно на стрельбище, скосили кинжальным огнем два стрелковых батальона.

В 8 часов утра залпом реактивных минометов началась артиллерийская подготовка. Она продолжалась 30 минут и имела свои нюансы. Во-первых, совхоз «Октябрьский» остался в руках противника, но коррективы в планы вносить не стали, не нашлось времени. Поэтому АДД занималась не обработкой переднего края и подавлением огневых точек противника, а лупила по немецким тылам в 5–7 километрах западнее; корпусным же артполкам тяжелая артиллерия не полагалась по штату. Во-вторых, было мало снарядов. В-третьих, их израсходовали без всякого толка.

«…следует отметить, — отмечал Ротмистров, правда, сильно потом, — что артиллерийская разведка из-за недостатка времени почти не проводилась, артиллерия выдвигалась совместно с танковыми и мотострелковыми бригадами корпусов. Это привело к тому, что в боевых порядках войск к началу контрудара не было артиллерийских наблюдательных пунктов».

Штаб артиллерии 5-й гвардейской танковой армии тоже «отметил»:

«…5. Началу артиллерийского наступления разведка противника не предшествовала, полностью установить наличие огневых средств противника не представлялось возможным, разведывательных данных от авиации не поступало и связи с ней не было…

6. Связи со штабами арт. частей, ранее находившихся на этом участке, также не было. Мешало этому и то, что в распоряжении командующего артиллерией армии и корпусов средств артразведки и средств связи не имелось.

7…Началу артиллерийского наступления 12.07.43г. предшествовала короткая артобработка, в которой участвовала артиллерия усиления, а также и артиллерия корпусов. Артиллерия усиления руководилась штабом артиллерии Воронежского фронта, работала по сути на 5-ю гв. ТА, но связи со штабом армии и штабом артиллерии не имела.

Схема огня и таблица артнаступления была составлена без учета разведки, поэтому эффективность огня была низкой. Недостаток светлого времени не обеспечил выбор надлежащих НП, в силу этого прицельный огонь по обнаруженным целям в процессе самого наступления даваться не мог.

…Стрельба велась по площадям, усилий артиллерийских средств в одном направлении было недостаточно, стрельбы было много, но стреляли разрозненно друг от друга» .

Куда стреляли? В кого попали?

В отчете 29-го танкового корпуса записано: «Атака началась без артобработки занимаемого противником рубежа и без прикрытия с воздуха… 32-й тбр. Не имея точных данных обогневых средствах пр-ка, бригада двумя эшелонами атаковала пр-ка в направлении…» То есть танкисты вообще не заметили, что артиллерийская подготовка имела место быть и хоть что-нибудь подавила.

В 8.30, после заключительного залпа «катюш», по сигналу «Сталь» взревели сотни двигателей…

Между Псёлом и совхозом «Октябрьский» перешел в наступление 18-й танковый корпус, построенный в три эшелона: в первом двигались 181-я (44 танка) и 170-я (39 танков) бригады, которые поддерживал 36-й гвардейский полк прорыва (19 «Черчиллей»); во втором — 32-я мотострелковая бригада; в третьем — 110-я танковая (38 машин) бригада. Левее, на линии «Октябрьский» — Ямки, вдоль железной дороги атаковал 29-й танковый корпус. Направляющей была 32-я танковая бригада (63 танка) полковника А.А. Линева, оснащенная исключительно «тридцатьчетверками». За ней уступом вправо следовала 31-я танковая бригада (67 танков) полковника С.Ф. Моисеева. 25-я танковая (69 танков) полковника Н.К. Володина, усиленная двумя батареями 1446-го самоходного полка, и 53-я мотострелковая бригады выдвигались восточнее железной дороги.

Началось.

Всю оставшуюся жизнь Ротмистров старательно ваял миф о «величайшем танковом сражении Отечественной войны», о ратном поле под Прохоровкой, где в «сквозной атаке» сошлись полторы тысячи бронированных машин:

«Смотрю в бинокль и вижу, как справа и слева выходят из укрытий и, набирая скорость, устремляются вперед наши славные «тридцатьчетверки». И тут же обнаруживаю массу танков противника. Оказалось, что немцы и мы одновременно перешли в наступление. Я удивился, насколько близко друг к другу скапливались наши и вражеские танки. Навстречу двигались две громадные танковые лавины. Поднявшееся на востоке солнце слепило глаза немецким танкистам и ярко освещало нашим контуры фашистских танков.

Через несколько минут танки первого эшелона наших 29-го и 18-го танковых корпусов, стреляя на ходу, лобовым ударом врезались в боевые порядки немецко-фашистских войск, стремительной сквозной атакой буквально пронзив боевой порядок противника. Гитлеровцы, очевидно, не ожидали встретить такую большую массу наших боевых машин и такую решительную их атаку. Управление в передовых частях и подразделениях врага было явно нарушено. Его «тигры» и «пантеры», лишенные в ближнем бою своего огневого преимущества, теперь успешно поражались советскими танками Т-34 и даже Т-70 с коротких дистанций. Поле сражения клубилось дымом и пылью, земля содрогалась от мощных взрывов. Танки наскакивали друг на друга и, сцепившись, уже не могли разойтись, бились насмерть, пока один из них не вспыхивал факелом или не останавливался с перебитыми гусеницами… Это было первое за время войны крупное встречное танковое сражение: танки дрались с танками. В связи с тем, что боевые порядки перемешались, артиллерия обеих сторон огонь прекратила. По той же причине не бомбила поле боя ни наша, ни вражеская авиация, хотя в воздухе продолжались яростные схватки и вой сбитых, объятых пламенем самолетов смешивался с грохотом танковой битвы на земле… Тридцатьчетверки, маневрируя, изворачиваясь, расстреливали «тигров» и «пантер», но и сами, попадая под прямые выстрелы тяжелых вражеских танков и самоходных орудий, замирали, горели, гибли».