Владимир Бешанов - Год 1943 - «переломный»

Все пехотинцы обучалась владеть противотанковым ружьем, гранатами, бутылками КС, отсекать пехоту противника от танков, отходить на промежуточные рубежи, следовать за огневым валом, контратаковать и драться в окружении. На специально оборудованных учебных полях «тридцатьчетверки» утюжили окопы, излечивая бойцов от «танкобоязни». Агитаторы сочиняли противотанковые речевки-инструкции: «Бей по танку и в лоб и в затылок — бросай связку бутылок», «Из окопа метко и стойко бей по танку бронебойкой».

Вся артиллерия, в том числе зенитная, привлекалась к борьбе с танками. Учились отражать танковые атаки тяжелые пушечно-гаубичные батареи и подразделения реактивных минометов — залповым огнем по рубежам и прямой наводкой. Для реактивной артиллерии были разработаны рекомендации по стрельбе прямой наводкой: «В первую очередь это относилось к минометам, смонтированным на автомашинах. Бывалые командиры всегда заранее готовили на огневой позиции так называемые «аппарели», а проще сказать, этакие земляные ровики, куда автомашина с реактивной установкой съезжала только передними колесами, создавая соответствующий наклон. Теперь мины как бы глядели не вверх, а прямо в поле и при выстреле летели горизонтально. Конечно, попасть одной-двумя минами в движущийся танк было невозможно. Но при залпе, особенно когда били батареей или дивизионом, десятки и сотни мин, выстреленных одновременно и летящих, как говорится, тесным строем, способны были остановить и массированную танковую атаку. Прямое попадание мины даже и в тяжелый танк разрушало машину, срывало башню, сжигало. Близкое, в 10–15 метрах, падение мины разбивало гусеничный ход, а легкие танки переворачивало».

С 1 июля 1943 года приказом НКО № 038 были введены денежные премии за каждый уничтоженный танк: 500 рублей командиру и наводчику орудия или танка, 1000 рублей каждому бойцу или командиру, уничтожившему танк при помощи индивидуальных средств борьбы.

Расчеты орудий тренировались быстро менять позиции и мгновенно открывать огонь. Наводчики упражнялись в стрельбе по движущимся и внезапно появляющимся целям, достигая в этом деле высочайшего мастерства. Особое внимание уделялось изучению характеристик и уязвимых мест, «тигров». Создавались моторизованные артиллерийско-противотанковые резервы. Готовились к единоборству с «панцерами» танковые полки и бригады, подвижные отряды заграждения и группы саперов-охотников, натаскивались собаки — истребители танков. Принимались меры на случай применения противником отравляющих газов.

Где-то в начале мая оформилась идея спланировать артиллерийскую и авиационную контрподготовку по изготовившемуся к наступлению противнику с целью ошарашить его, нанести потери, дезорганизовать управление и ослабить тем самым силу первого удара.

Была проведена тщательная рекогносцировка местности, проложены маршруты передвижения на различные рубежи, созданы рельефные макеты, на которых проводились командно-штабные учения, отрабатывались варианты действий, увязывалось взаимодействие всех родов войск. Для лучшего руководства войсками было сформировано 21 корпусное управление. Разветвленная система проводной связи теоретически позволяла держать контакт с каждым соединением по двум-трем каналам.

С 15 мая для руководства Красной Армии были введены новые псевдонимы: Сталин стал именоваться Ивановым, Жуков — Юрьевым, Василевский — Александровым, Рокоссовский — Костиным, Конев — Степиным.

До начала летней кампании была проделана огромная работа по восстановлению и повышению боеспособности частей, насыщению их техникой и огневыми средствами, возведена мощнейшая оборонительная система, подготовлена тыловая инфраструктура. Были созданы гигантские запасы военного имущества, к примеру, один боекомплект только ствольной артиллерии Центрального фронта составлял 1,2 миллиона снарядов и мин. Самолетами доставлялись «свежевыпеченные» сверхдефицитные подкалиберные и кумулятивные боеприпасы.

«Одиннадцатого июня я записал разговор с одним советским корреспондентом, только что вернувшимся из района Курска, — вспоминает А. Верт. — Он сказал, что там сосредоточено поистине колоссальное количество военной техники; ничего подобного он еще не видел. А что еще делает нынешнее лето не похожим на другие, так это огромное количество американских грузовиков. Подвижность советских войск вырастет неимоверно. Русские солдаты убеждаются, что американские грузовики — отличные машины».

Продолжалась «работа над собой». Армия менялась качественно.

Изменился Верховный Главнокомандующий, «непосредственный вдохновитель и организатор важнейших побед», снова позволивший именовать себя Великим Полководцем, который «разгадывал и разбивал вдребезги искусные и коварные стратегические планы врагов, опрокидывал их военную «науку», военное «искусство» и выучку». Впрочем, он действительно, как никто, умел учиться.

«Завершился процесс роста Сталина как военачальника, — пишет маршал А.М. Василевский. — Я уже писал, что в первые месяцы войны у него порой проскальзывало стремление к фронтальным прямолинейным действиям советских войск. После Сталинградской и особенно Курской битвы он поднялся до вершин стратегического руководства. Теперь Сталин мыслит категориями современной войны, хорошо разбирается во всех вопросах подготовки и проведения операций. Он уже требует, чтобы военные действия велись творчески, с полным учетом военной науки, чтобы они были и решительными и маневренными, предполагали расчленение и окружение противника. В его военном мышлении заметно проявляется склонность к массированию сил и средств, разнообразному применению всех возможных вариантов начала операции и ее ведения. И.В. Сталин стал хорошо разбираться не только в военной стратегии, что давалось ему легко, ибо превосходно владел искусством политической стратегии, но и в оперативном искусстве».

Сложилась в основном команда «сталинских маршалов» — Жуков, Василевский, Рокоссовский, Конев, Ватутин, Толбухин, Мерецков, Воронов — и когорта командармов, продолжавших учиться «войне на войне». Они уже умели проводить крупные наступательные операции, правда, в типично советской манере — с массированием большого количества войск и техники, с мощной артподготовкой, но, как правило, без разведки, безотносительно к действиям противника, не обращая внимания на потери, неуклонно следуя намеченным планам. Эта русская бесчувственность к потерям пугала еще Фридриха и Наполеона. Меллентин специально акцентирует внимание на последней из особенностей советского военного искусства:

«В подготовке к операции следует обязательно учитывать реакцию или, вернее, отсутствие реакции русских войск и их командования. От этого фактора зависит взаимодействие по времени, оценка возможного успеха и количество потребной боевой техники».