Владимир Бешанов - Год 1943 - «переломный»

7 июля до двухсот немецких танков и двух пехотных дивизий продолжили решительное наступление на всем фронте 17-го гвардейского корпуса, нанося главный удар на участке высота 257.0 — Кашара. Бой был жестокий, однако продвижение немецких частей на юг было незначительным. Правофланговые дивизии армии Галанина отразили шестнадцать атак, но удержали рубеж, здесь своевременно были развернуты 1-я артиллерийская дивизия (восемь полков) и 378-й армейский противотанковый полк. На поле боя осталось свыше 40 вражеских машин. Однако снова: «Вражеские бомбардировщики группами по 50–70 машин в течение 30 минут непрерывно сбрасывали бомбы на передний край нашей обороны. Сильным ударам авиации подверглись районы Битюг, Кашара и Теплое». В этот день 16-й и 19-й танковые корпуса потеряли 84 танка.

Там, где немецкие самолеты не летали, безраздельно «господствовал в воздухе» генерал Руденко: «7 июля над полем боя появилось значительно меньше вражеских самолетов, чем прежде. Да и вели себя фашистские летчики достаточно неуверенно. Видимо, противнику не удалось восстановить потери в самолетах и в людях… Начиная с 7 июля в воздухе над Центральным фронтом господствовала наша авиация».

На самом деле положение сложилось критическое. «К исходу третьего дня сражения, — вспоминает маршал Рокоссовский, — все фронтовые резервы были втянуты в бой, а противник продолжал вводить все новые и новые силы на направлении своего главного удара. Можно было ожидать, что он попытается бросить в бой все, что у него имеется, пойдет даже на ослабление своих частей на второстепенных участках фронта. Чем удержать его?»

О серьезности ситуации пишет и генерал Н.А. Антипенко: «На второй или третий день некоторым лицам из руководства Центрального фронта стало казаться, что противнику удастся прорвать нашу оборону и врезаться острием своего клина прямо в Курск. Были рекомендации: немедленно эвакуировать подальше в тыл все имущество, сосредоточенное на фронтовых складах, особенно на складах. Сомневаясь в правильности этих рекомендаций, я обратился лично к командующему.

Генерал К.К. Рокоссовский сказал:

— Немцам не удалось достичь решительного успеха за первые два дня. Тем не менее это возможно теперь. А если уж произойдет такое несчастье, то мы будем драться в окружении, и я, как командующий фронтом, останусь с окруженными войсками».

Центральный фронт в эти дни ежедневно терял до 5000 бойцов и командиров, половину из них убитыми — пленных никто не брал. Было ясно, что противник еще не исчерпал свои возможности, дать Рокоссовскому какие-либо резервы Ставка не торопилась, да он и не просил. Всё «тянули на себя» Василевский с Ватутиным, у которых «фронт дал трещины». Как обычно бывает в такие напряженные моменты, суетились и трепали нервы представители вышестоящих проверяющих и перепроверяющих инстанций, которые путались под ногами, раздуваясь от полномочий, «допускали излишнее дерганье, отрывали от горячего дела офицеров штаба фронта, в том числе и его начальника, требуя несущественные сведения или выясняя обстоятельства того или иного события в не установленное планом время»: «В самой напряженной обстановке Малинин (начальник штаба фронта) трижды вызывался из Генштаба к проводу для сообщения о занятии противником малозначащей высоты на участке одного из полков 70-й армии. Я бы постеснялся по этому вопросу вызывать к проводу начальника штаба дивизии, не говоря уже об армии».

Непосредственная опасность с фронта перевешивала угрозу с юга, и Рокоссовский принял решение подпереть оборону двумя сотнями танков Баданова:

«И я решился на большой риск: послал на главное направление свой последний резерв — 9-й танковый корпус генерала С.И. Баданова, который располагался в районе Курска, прикрывая город с юга. Это было полностью укомплектованное соединение, наша надежда и гордость.

Я сознавал, чем грозит нам этот маневр при неудаче… Но мы послали Ватутину 27-ю армию. Учитывал я и то, что позади войск Воронежского фронта находится Резервный фронт и в критическую минуту Ставка поможет Ватутину. В ночь на 8 июля 9-й танковый корпус был подтянут на главное направление».

Тогда же Рокоссовский с Антипенко приняли еще одно рискованное решение: если войскам фронта все-таки придется драться в окружении, то боеприпасы, горючее, продовольствие необходимо вывозить из-под Курска не на восток, а, наоборот, на запад, «еще ближе к тем войскам, которые могут оказаться отрезанными от баз снабжения, примерно в район Фатежа и западнее его». Что и было исполнено, причем в авральном режиме, как вспоминает Антипенко: «Ценой «тотальной мобилизации» всего транспорта и человеческой энергии… Переброска материальных запасов в сторону Фатежа производилась без соблюдения таких формальностей, как выписка накладных, получение расписок за сданное имущество, взвешивание и перевешивание. Не до того было! Все работники тыла понимали, что дорога каждая секунда, и никто не возражал против «нарушения правил».

Модель 8 июля задействовал 4-ю танковую дивизию генерала фон Саукена (101 танк), которая при поддержке пикирующих бомбардировщиков с 8 часов утра повела атаку в направлении Теплое — Молотычи, 20-я танковая — на Самодуровку. В это же время пехотинцы генерала Гроссмана, танки 2-й и 9-й танковых дивизий и 505-го тяжелого батальона двинулись на Ольховатку.

Наиболее ожесточенные бои, переходившие в рукопашные схватки, развернулись за высоту 257.0, защищаемую бойцами 75-й гвардейской дивизии и являвшуюся центральным опорным пунктом 17-го гвардейского корпуса (гряду холмов перед Ольховаткой генерал Модель считал ключом, открывающим дорогу на Курск). Высота неоднократно переходила из рук в руки.

«Тигры» Сована поползли в лес противотанковых орудий, в лабиринт противотанковых ловушек, сквозь стены артиллерийского огня, — живописует Карель. — Пехотинцы 2-й танковой дивизии оказались перед чередой траншей. Первая волна захлебнулась. Вторая волна прокатилась вперед на несколько сотен метров и также остановилась. Когда танки майора фон Боксберга пошли третьей волной, их бросок тоже был остановлен заградительным огнем русских. Австрийской 9-й танковой дивизии под командованием генерал-лейтенанта Шеллера удалось не больше. Пехотинцы 20-й танковой дивизии так же яростно сражались под обжигающим солнцем 8 июля около деревни Самодуровка. В течение часа были убиты или ранены все офицеры 5-й роты 112-го мотопехотного полка. Тем не менее пехота ползла по полям, захватывая траншеи и напарываясь на новые. Батальоны таяли, роты становились взводами… Это был беспощадный бой».

К 17 часам немцы овладели высотой 257.0, но дальше продвинуться не смогли.