Александр Торопцев - Двенадцать подвигов России

Русские люди, обладая абсолютной обучаемостью, никогда не использовали это сильное качество во вред другим. Никогда. Тоже ведь — достижение духа, народного духа, русского духа.

Совсем не много лет провел Феофан в Новгороде. Но местные живописцы… нет, не переняли у него его манеру, его средства, его идеи — они впитали их в себя и творчески мгновенно освоили. Как художественные средства, как информацию для собственного творческого поиска. В этом — силища русского народа. Это качество не раз выручало его, помогало быстро справиться с плохой собственной памятью. Это качество поражало друзей, удивляло недругов (мы еще поговорим, например, о временах Петра Великого!), радовало всех, не равнодушных к красоте людей.

Это качество сыграло не последнюю роль в том, что новгородская школа живописи в XV веке пережила расцвет, творческий подъем, оставив множество шедевров мировой живописи, написанных в разных новгородских иконописных школах. В том столетии в Новгородской вечевой республике не было ни одного чужеземного мастера, хотя, конечно же, свой след оставили здесь самые выдающиеся из них и, несомненно, Феофан.

В этой книге не стоит проводить искусствоведческий анализ новгородских икон либо давать чисто писательскую эмоциональную оценку шедеврам древних мастеров. Читателю достаточно внимательно подумать, глядя на эти шедевры, и всё станет ясно. И станет ясно, сколько душевной и духовной энергии, сколько ума и таланта отдавали каждой иконе живописцы.

В этой книге не стоило бы много места уделять пусть и гениальному, сыгравшему важную роль в русском искусстве греческому живописцу. Если бы не один, совсем не праздный для данной работы вопрос: «Почему Феофан переехал из вечевого Новгорода в Москву, которая упорно проводила политику централизации власти, создания в Восточной Европе единого государства?» Казалось бы, великий мастер мог спокойно работать в Новгороде, устраивать, как сейчас сказали бы, выездные мастер-классы в Пскове, где уже в XII веке был возведен знаменитый Спасо-Преображенский собор Мирожского монастыря, где строились другие храмы, которые расписывались великолепными мастерами псковской школы живописи.

Кроме этого и в других русских княжествах существовали школы живописцев. Свободолюбивый мастер мог бы стать странствующим гением. Но почему же он не захотел странствовать, почему Феофан приехал в Москву?

А потому что Москва в конце XIV — начале XV веков не только превратилась в крупный экономический, политический и культурный центр, но и выиграла, как было сказано выше, долголетнее военное противостояние с Золотой Ордой. Да, приходится констатировать, что военные историки пока не назвали это противостояние, скажем, Сорокапятилетней войной (1367–1412). Но придёт время, и все думающие люди смирятся с этим термином и с выводом о том, что в этой полувековой войне победу, пусть и не за явным преимуществом, выиграла Москва. Выиграла. Ордынские ханы, хоть и вынудили Москву принять вновь условия данной зависимости с Ордой, но они не могли сделать дань настолько обременительной, чтобы лишить Русь избытков для строительства новых городов, крепостных укреплений, великолепных храмов, украшенных чудесными произведениями живописцев, в том числе и зарубежных.

Пусть эта мысль не покажется навязчивой, но я повторю ее еще раз: «Москва выиграла полувековую войну с Ордой». И только это событие (событие, а не факт!), только сила Москвы, только экономическая состоятельность, политическая стабильность и могучая сила духа, уверенность русских людей в своей силе в свою очередь порождали у мастеров Византии уверенность в том, что они в Москве будут надежно защищены, что никакой баскак не позволит себе увезти любого из мастеров, прибывающих на Русь, тем более из политически слабой Византии, в Степь, что за свою работу мастера получат хорошее вознаграждение, что во время работы никто не будет стоять у них над душой… Москва выиграла войну. И это почувствовали все в Европе, в Азии.

И уж, конечно же, это почувствовал ещё задолго до окончания Сорокапятилетней войны Феофан Грек. И почувствовал он, а может быть, и знал наверняка, что Москва-победительница обязательно будет строить храмы, монастыри, крепости и украшать их так, как никто и никогда ещё на Руси не украшал свои строения.

Ситуация слишком прозрачная, чтобы такой мудрый человек не понял, куда перемещается энергетический центр русской нации, русской государственности. Москва и в самом деле превращалась в город, в котором чудесным образом сочетались линии Афин времен Перикла и Рима I–II веков нашей эры.

Москва уже имела возможность оказывать материальную помощь Константинопольской церкви, в Москву приезжали мастера из Византии, Сербии, Болгарии, русских княжеств. Москвичи принимали их, давали им работу, причем абсолютно не боясь того, что чужеземные мастера сотворят в своих произведениях чужеземную Русь, что они переучат русских мастеров. Не переучили. Потому что невозможно переучить того, кто обладает абсолютной обучаемостью. Это качество бесконечно в микро- и макромирах одновременно. Обучаясь у кого-то, у десятков гениальных мастеров, такие люди прежде всего обучаются у себя самих, то есть постоянно будируют внутренние безграничные резервы и тем самым обучают самих себя. Этот процесс в творческом диполе учитель — ученик, когда миры того и другого, соприкасаясь, порождают некую творческую энергию, равно принадлежащую тому и другому, равно развивающую и того и другого, очень ярко можно проиллюстрировать на примере двух гениев мировой живописи: Феофана Грека и Андрея Рублёва.

Андрей Рублёв, живописец, иконописец. Родился в 1360/1370 годах. Является общепризнанным основателем московской школы живописи. В 1405 году вместе с Феофаном Греком и Прохором с Городца расписал Благовещенский собор в Московском Кремле, затем работал в Звенигороде, написал знаменитую «Троицу», исполнил фрески Успенского собора во Владимире вместе с Даниилом Чёрным и другими мастерами. Многие работы великого живописца не сохранились. Но, например, «Троица» Рублева волнует и будет волновать всех людей земного шара, кого душевная красота и сила освободившегося от оков человека не оставляет равнодушным. Величайшие шедевры мирового значения сотворили Андрей Рублев и Даниил Черный, резчик и ювелир Амвросий, а также другие мастера искусства и литературы в Троице-Сергиевой лавре. Умер Андрей Рублев в 1427 или в 1430 году, похоронен в Андрониковом монастыре.

Это — очень коротко сказано о гении. К сожалению, о жизни великого Андрея Рублёва доподлинно известно немногим более написанного выше. Обидно. Забываем. Но речь не о том.