Владимир Бешанов - Кроваво-Красная Армия. По чьей вине?

Однако и этот поход с треском провалился.

Во–первых, из–за самонадеянности командующего фронтом М.Н. Тухачевского (1893―1937), полагавшего, что на войне

«революционная смелость и энергия доминируют над всем остальным».

Во–вторых, Европа не стала безучастно ждать, когда ее осчастливят, и, «мобилизовав все черные силы», оказала польскому политическому лидеру Ю. Пилсудскому (1867―1935) всю возможную материальную и военную помощь.

В третьих, польский «пролетарий» братьев по классу не признал.

«Ревкомы приволжских и донских дивизий прокламировали советскую власть по–русски и на жаргоне. Для большинства поляков вопрос выглядел просто: сначала Польша, а потом посмотрим какая»,

― вспоминает участник событий.

14 августа поляки внезапно (кто бы ожидал!) начали контрнаступление, приведшее к сокрушительному поражению всего Западного фронта. Тем из освободителей, кто не попал в плен, пришлось пробежать 800 километров, до самого Минска. Конный корпус Г. Гая (1887―1937), прорвавшийся в Германию, там же и разоружился.

Пришлось московским советизаторам умыться, подписать с поляками мирный договор, объявить себя победителями и выплатить «побежденной» Польше 5 миллионов золотых рублей контрибуции.

Тем более что в это время из Крыма на последний бой вышла Белая гвардия «черного барона» Врангеля, полыхнули восстания в Кронштадте, главной базе Балтийского флота, и на Тамбовщине.

«Известия» восставшего Кронштадта в марте 1921 года указывали, что власть захватили авантюристы, готовые ради абстрактных идей угробить страну со всем населением:

«На горьком опыте трехлетнего властвования коммунистов мы убедились, к чему приводит партийная диктатура. Немедленно на сцену выползает ряд партийных генералов, уверенных в своей непогрешимости и не брезгующих никакими средствами для проведения в жизнь своей программы, как бы ни расходилась она с интересами трудовых масс. За этими генералами неизбежно тащится свора примыкающих прихвостней, не имеющих ничего общего не только с народом, но и с самой партией. Создается класс паразитов, живущих за счет масс, озабоченных собственным благополучием, или тех, кто обеспечивает ему обеспеченную жизнь.

И какая бы партия ни стояла у власти, она не избежит роли диктатора, так как, какой бы крайне социалистической она ни явилась, у них будут программные и тактические пункты, выработанные не жизнью, а созданные в стенах кабинетов».

Но ни «контрреволюционные мятежи», ни разразившийся в России смертный голод на «программные пункты» ленинцев никак не повлияли. Матросов и крестьян показательно жестоко привели к покорности при помощи артиллерийских орудий, пулеметов, аэропланов, ядовитых газов и концлагерей.

А голод вообще оказался очень кстати. Под предлогом борьбы с ним удалось «с беспощадной решительностью» провести акцию по изъятию церковных ценностей, заодно перестреляв изрядное число «представителей черносотенного духовенства». Гигантские богатства монастырей и лавр, оценивавшиеся в несколько сотен миллионов рублей, давно грезились Ильичу. Ленин был в восторге от «комбинации»:

«Прекрасная вещь революционное насилие и диктатура, если они применяются когда следует и против кого следует».

Правда, ни крошки хлеба, ни грамма муки на эти деньги не приобрели. Закупили у буржуев 60 тысяч комплектов кожаного обмундирования для доблестных чекистов, снабжали оружием и золотыми слитками турков–кемалистов, оплатили установку памятника Марксу в центре Лондона, усиленно размышляли над вопросами помощи золотом и винтовками Индии.

В 1922 году в стране царил еще более страшный голод и эпидемия холеры. В сводках ОГПУ сообщалось: по Самарской губернии

«…наблюдается голодание, таскают с кладбища трупы для еды. Наблюдается, детей не носят на кладбище, оставляя для питания…»;

по Тюменской губернии

«в Ишимском уезде из 500 000 жителей голодают 265 тысяч… Случаи голодной смерти учащаются…»

Ленин, которого уже начали мучить «кондрашки», в это время голоданием лечился, заявляя докторам,

«что никогда больше есть икру не будет».

Бюджет Коминтерна в 1922 году составил свыше трех миллионов рублей. Циничный краснобай Николай Бухарин (1888―1938) позже вспоминал с удовольствием:

«… мы ободрали церковь как липку, и на ее «святые ценности» ведем свою мировую пропаганду, не дав из них ни шиша голодающим».

В 1923 году советское руководство выделило 300 миллионов золотых рублей на осуществление «германского Октября». Чемоданы с валютой и «бриллиантами для диктатуры пролетариата» ушли в сотрясаемую кризисом Веймарскую республику (инфляция в ограбленной победителями стране достигла такой высоты, что для покупки буханки хлеба требовалась тачка немецких марок). На нелегальную работу в Западную Европу выехали Г.Л. Пятаков, К.Б. Радек, В.В. Шмидт и другие видные деятели партии, слушатели Военной академии РККА, чекисты. Они формировали «красные сотни», писали инструкции для «всегерманской ЧК», раздавали оружие и деньги коммунистам, фашистам, анархистам, национал–социалистам.

Это сегодня «фашист» и «нацист» ― слова ругательные, а в те поры Ленину весьма импонировали энергия и боевой задор социалиста Бенито Муссолини (1883―1945), а Н.И. Бухарин между фашистами и большевиками особой разницы не видел. Фашизм, по мнению «ценнейшего и крупнейшего теоретика» партии,

«это полное применение большевистской практики и специально русского большевизма: в смысле быстрого собирания сил, энергичного действия очень крепко сколоченной военной организации… и беспощадного уничтожения противника, когда это нужно и когда это вызывается обстоятельствами».

В смысле ― банды одного пошиба. Что ж, ему, теоретику, виднее.

Средства тратились щедро и бесконтрольно, разворовывались миллионами. Апофеозом бурной подрывной деятельности должны были стать восстание в Берлине 7 ноября 1923 года, в день шестой годовщины Октября, и «прямая помощь пролетарской диктатуры» германской и итальянской революциям. По приказу Троцкого к западным границам СССР начали выдвигаться конные корпуса.

Правда, прагматичный Сталин относился к проекту со скепсисом:

«Если сейчас власть в Германии, так сказать, упадет, а коммунисты ее подхватят, они провалятся с треском. Это «в лучшем случае». А в худшем случае ― их разобьют вдребезги и отбросят назад».

Зато был в полном восторге глава Коминтерна Г.Е. Зиновьев:

«Кризис в Германии нарастает очень быстро. Начинается новая глава германской революции. Перед нами это скоро поставит грандиозные задачи… Я убежден, что скоро нам придется принимать решения всемирно–исторического характера».

Ан не обломилось и на этот раз. Рабочий класс Германии отчего–то не поддержал коммунистов, сколько–нибудь масштабных боев не получилось. Правительственные войска под руководством получившего диктаторские полномочия генерала фон Секта быстро разогнали «рабочие правительства» Саксонии и Тюрингии, «потопили в крови» вооруженное выступление красноармейцев Тельмана в Гамбурге и «пивной путч» нацистов Адольфа Гитлера в Мюнхене. Очередная авантюра провалилась. Как и вооруженное восстание «пролетариев» в Болгарии. И как предпринятая в ноябре 1924 года попытка государственного переворота в Эстонии, которая должна была закончиться провозглашением «революционного правительства» и приглашением регулярных частей Красной Армии.