Левые коммунисты в России. 1918-1930-е гг.

Более того, заблуждения большевиков в этом вопросе (хотя не следует забывать о том, что в большевистской партии были и такие, в частности Пятаков, кто полностью разделял точку зрения Люксембург) отзывались неблагоприятными последствиями на международной арене, поскольку лозунг «национального самоопределения» был взят на вооружение также Вудро Вильсоном и всеми прочими акулами империализма, которые использовали этот лозунг друг против друга в борьбе за территории. Вся история двадцатого века наглядно демонстрирует, с какой легкостью «права» наций становятся прикрытием империалистических устремлений великих держав и подражающих им более мелких государств.

Люксембург вовсе не игнорировала проблему национальных чувств; она исключала возможность насильственного «присоединения» пролетарским государством территорий других стран. Однако для нее было ясно, что любые уступки националистическим иллюзиям трудящихся этих стран способны лишь еще крепче привязать их к местным эксплуататорам. Пролетариат, завоевавший власть в какой-либо стране, может привлечь на свою сторону зарубежные народные массы только проведением курса на «самое тесное сплочение революционных сил», осуществлением «чисто интернациональной классовой политики», нацеленной на отрыв рабочих от местной буржуазии.

3. Что касается вопроса о демократии и диктатуре, позиция Люксембург глубоко противоречива. С одной стороны, она явно смешивает две разные вещи: демократию вообще и рабочую демократию, т.е. демократические формы, используемые в рамках и в интересах пролетарской диктатуры. Это наглядно демонстрирует решительная защита ею Учредительного собрания, распущенного Советской властью в 1918 г. в полном согласии с тем фактом, что само появление последней сделало старые буржуазно-демократические формы излишними. Однако Люксембург почему-то видит в роспуске Учредительного собрания угрозу для революции. Продолжая в том же духе, автор высказывает сомнения в том, что в целях исключения правящего класса из политической жизни «избирательное право» следует предоставлять не по месту жительства индивидуального гражданина, а по принципу принадлежности к трудовым коллективам (хотя в данном случае Люксембург была озабочена также тем, что в соответствии с этим принципом политического участия могут быть лишены безработные – перспективой, которая, конечно, не входила в намерения большевиков). Такого рода внеклассовые демократические предрассудки резко контрастируют с ее собственным тезисом о том, что «национальное самоопределение» не выражает ничего иного, как «самоопределение» буржуазии. А ведь это положение применимо также и к парламентским институтам, которые, несмотря на свою кажущуюся демократичность, выражают не «народные» интересы, а интересы капиталистического правящего класса.

Взгляды Люксембург на проблему демократии, представленные в рассматриваемом тексте, полностью расходятся с программой Союза Спартака, сформулированной вскоре после написания «Рукописи о русской революции»: эта программа включала требование роспуска всех муниципальных и национальных органов парламентского типа и их замены советами рабочих и солдатских депутатов. Мы можем только предположить, что позиция Люксембург по данному вопросу претерпела стремительные изменения под влиянием обстоятельств ожесточенной революционной борьбы, когда лозунг Учредительного собрания стал боевым кличем контрреволюции в Германии.

Однако вышесказанное не означает, что критика Люксембург большевистского подхода к вопросу о рабочей демократии полностью ошибочна. Она отлично понимала, что в крайне тяжелой ситуации осажденной крепости, в которой оказалась Советская Россия, существует реальная опасность того, что политическая самостоятельность рабочего класса будет принесена в жертву борьбе с контрреволюцией. Учитывая это, она проявляла озабоченность любыми признаками нарушения норм рабочей демократии, и в этом заключается правота ее позиции. Придя к власти, большевики постепенно – и все быстрее после начала Красного террора – шли к установлению партийной монополии, которая отрицательным образом сказалась как на них самих, так и на политической жизни пролетариата в целом. Таким образом, Люксембург была права, защищая необходимость максимально свободных и широких дискуссий внутри пролетарского лагеря и выступая против насильственного подавления любых пролетарских политических тенденций. Люксембург отнюдь не была противницей концепции диктатуры пролетариата. Но в то же время она подчеркивала:

«Эта диктатура заключается в способе применения демократии, а не в ее упразднении, в энергичных, решительных вторжениях в благоприобретенные права и экономические отношения буржуазного общества, без чего невозможно осуществить социалистический переворот. Но эта диктатура должна быть делом класса, а не небольшого руководящего меньшинства от имени класса, т.е. она должна на каждом шагу исходить из активного участия масс, находиться под их непосредственным влиянием, подчиняться контролю всей общественности, опираться на растущую политическую сознательность народных масс» (там же, с. 331).

С поразительной проницательностью Люксембург разглядела опасность выхолащивания политического содержания Советов по мере концентрации власти в руках партии: в течение последующих трех лет именно это и происходило под воздействием тяжелых обстоятельств гражданской войны, являясь одной из главных трагедий революции. Независимо от того, были верны отдельные критические замечания Люксембург по проблеме демократии или нет, ценным для нас является сам подход, в рамках которого она критиковала большевиков. Этот подход дает нам принципы анализа русской революции и ее поражения. Его суть заключается в бескомпромиссной защите пролетарского характера Октябрьской революции и, соответственно, критике ее слабостей и последующего перерождения как проблемы пролетариата и для пролетариата. К сожалению, имя Розы Люксембург очень часто используется для дискредитации Октябрьской революции. Это относится не только и даже не столько к тем группам «коммунистов советов», которые заявляют о своем происхождении от германских левых, потеряв при этом чувство настоящих традиций рабочего класса, сколько к тем буржуазным силам, которые под лозунгами «демократического социализма», противопоставляют Люксембург Ленину и большевизму. Настоящими профессионалами в этом деле стали политические наследники тех самых сил, которые, спасая буржуазию, организовали в 1919 г. убийство Розы Люксембург: социал-демократы, в особенности левые. Что касается нас, то в своем анализе ошибок большевиков и перерождения русской революции мы стремимся сохранять верность истинному содержанию ее метода.