Ю Фельштинский - Архив Троцкого (Том 3, часть 1)

Я, понятно, не могу так подробно разобрать Ваше письмо, как оно этого заслуживает. Остановлюсь только на основных пунктах. Марксизм и ленинизм никогда не доказывали, что де

мократическая диктатура обязательно во всякой стране должна победить и что только после ее победы возможна победа социализма. Эта точка зрения есть точка зрения марксизма, скатившегося до социал-демократии. Но марксизм и ленинизм всегда доказывали, что без борьбы за демократию нет борьбы за социализм. История может так сложиться, что совсем не доходит до победы демократической революции и что социалистической революции -- диктатуре пролетариата приходится решать задачи, нерешенные буржуазной] революцией. Поэтому Ленин никогда не утверждал, что демократическая диктатура обязательна как исторический этап, но доказывал, что на известной стадии развития обязательна борьба за демократическую революцию и за ее завершение в форме демократической диктатуры.

Оставаясь на почве ленинизма, Вы могли бы доказывать, что Китай уже перерос этот период демократической революции, что совокупность обстановки, в которой совершается китайская революция, предопределяет социалистический характер ближайшего этапа. Я с этим в корне не согласен, считаю Ваше утверждение, что Китай пережил уже не только 1905 г.93 и Февраль94, но и начало Октября, ничем не доказанным. Китайские события 1927 г. я считаю незавершенной не Октябрьской, а Февральской революцией. Не намерен в этом письме обширно разбирать это разногласие, потому что между нами, т. е. мною и Вами, не тут центр расхождений. Центр расхождений между нами это все то, что Вы говорите о русской Февральской революции. Марксистский историк анализирует то, что было; Вы анализируете то, чего не было, но что, по Вашему мнению, могло бы быть. Это занятие вообще праздное, но оно у Вас дало совершенно неожиданные результаты. Вы пришли к тому выводу, что "Февральская революция не была ни необходимой, ни неизбежной... вся беда в том, что Ильич опоздал приезжать больше, чем на месяц". Сталин и Каменев были оппортунистами, партийные организации ослаблены арестами. Они позволили буржуазии захватить власть, и Ильич "потому был вынужден занять пассивно-пропагандистскую линию". Вы забываете в этой Вашей историографии маленькую вещь: Ильич перед Февральской революцией выдвигал лозунг демократической диктатуры. Если Вы считаете, что только недостаточной подготовке верхушки надо приписать факт, что мы в феврале не взяли власти, то незачем Вам в этой верхушке перечислять только Сталина и Каменева. Тогда скажите, что благодаря неправильной теории Ленина, большевизма, выдвигавшего лозунг демократической диктатуры, верхушка большевистской партии была неподготовлена и погубила или отодвинула на восемь месяцев революцию.

73

Не пытайтесь отговориться указанием на разногласия между Лениным, с одной, и Сталиным и Каменевым, с другой стороны. Против такой попытки достаточно указать на письмо Ленина "К швейцарским рабочим" и на ленинские "Письма из далека". Эти статьи писал Ленин в самом начале Февральской революции, ничего не зная об ошибках Сталина и Каменева. Для всякого, кто знает Ленина, не подлежит сомнению, что если бы он считал, что они в первые дни Февральской революции сделали ошибку, состоящую в том, что упустили момент для взятия власти, то он сказал бы это во всеуслышание и сделал бы из этого все выводы. Спор он с ними вел в совершенно другой области, а именно: что надо делать в положении, которое создала Февральская революция? Но зачем нам мудрствовать: в письме "К швейцарским товарищам" 8 апреля 1917 г. Ленин пишет:

"Крестьянский характер страны при громадном сохранившемся земельном фонде дворян-помещиков на основе опыта 1905 г. может придать громадный размах буржуазно-демократической революции в России и сделать из нашей революции пролог всемирной социалистической революции, ступеньку к ней" (т. XIV, ч. 2, с. 407).

А в третьем "Письме из далека", датированном от 11/24 марта 1917 г., развертывая уже программу государства-коммуны, Ленин пишет об этой программе: "Такие меры еще не социализм, они касаются разверстки потребления, а не переорганизации производства. Они не были бы еще "диктатурой пролетариата", а только "революционно-демократической диктатурой пролетариата и беднейшего крестьянства"" (т. XX, ч. 2, с. 75).

Таким образом, Вы не можете прятаться за погрешности Сталина и Каменева. Вы обвиняете Ленина в том, что он не понял в феврале 1917 года, что можно установить диктатуру пролетариата. Из Вашего письма видно, что Вы очень мужественный человек, и я не удивлюсь, если Вы доскажете до конца то, что Вы сказали, и заявите, что большевистская партия и Ленин до 1917 года недостаточно подготовляли идейно пролетариат для пролетарской диктатуры. Если Вы не решитесь сказать это, ибо тогда пришлось бы Вам отказаться от названия большевика-ленинца, то объясните мне, пожалуйста, как это случилось, что, хотя большевики были подготовлены всей своей предыдущей историей к тому, чтобы понять свой час, то все-таки все они, включая Ленина, оказались неспособны понять, когда пробил этот час диктатуры пролетариата.

О теоретической нелепости утверждения, что если бы Ленин прибыл на месяц раньше, то Февральская революция была бы не Февральская, а Октябрьская,-- вообще не приходится говорить. Вы, видно, с таким размахом вылетели из партии, что по

пути растеряли свой марксистский багаж. И только это объясняет все прочее, что Вы говорите о Февральской революции. Сводится все это утверждение к тому, что в самом начале Февральской революции за нами было не только большинство рабочих, но и крестьян и солдат, что за меньшевиками и эсерами никто не стоял. Я считаю ненужным указывать Вам на соотношение сил в Советах, на крестьянских и армейских съездах, на все то, что писал Ленин. Я скажу только коротко: кто думает, что в крестьянской стране раньше, чем крестьянская масса получила на деле возможность мелкобуржуазную партию эсеров, она может идти сразу рабочим массам, тот потерял возможность маркистского мышления95. Вы поймете, что после этого меня не очень огорчила идентификация моей позиции с позицией Каменева.

Наконец, несколько слов о Вашей оценке Смилги, Преображенского и моего заявления. Будучи в основном согласен с этим заявлением, Вы считаете, что выводы его доказывают готовность капитулировать на всяких условиях. Когда Вы отправлялись в ссылку, Вы прислали мне свою книгу с лестной надписью: "Дорогому руководителю и вождю". Вы, видно, очень легкомысленно выбираете себе дорогих учителей и вождей. Вожди могут ошибиться, но тогда они обязаны, в первую очередь, сказать тем, кем они руководили, о своей ошибке, призвать их совместно искать выхода из положения. Если бы Преображенский, Смилга и я пришли к убеждению об ошибке в основах политики оппозиции, то мы бы в первую очередь известили об этом сосланных вместе с нами за общее дело товарищей. Если мы этого не делаем, то потому, что убеждены в правоте платформы. Разногласия, которые существуют в рядах оппозиции в русских вопросах, чисто тактического характера, и потому и Смилга, и я, послав свое заявление, ибо текста заявления Л. Д. [Троцкого] не имели, подписали заявление Л. Д. [Троцкого]. Тов. Преображенский хотел сделать то же самое. Рассылка писем о капитуляции есть легкомыслие, сеяние паники, недостойное старого революционера. Только благодаря тому, что вижу, что Вы и некоторые другие переживаете идейный кризис, и что считаю своей обязанностью помочь выйти из него, отвечаю на письмо с подобными упреками. Когда подумаете и нервы Ваши придут в равновесие (а нам крепкие нервы необходимы, ибо эта ссылка чепуха по сравнению с тем, что еще придется увидеть впереди), то Вам, старому члену партии, стыдно станет так терять голову.