Владимир Трут - Дорогой славы и утрат. Казачьи войска в период войн и революций

Заседания уездного чрезвычайного съезда крестьянских и казачьих депутатов в Царицыне начались 7 января. В них приняло участие 83 делегата от станиц и 19 казачьих частей, находившихся недалеко от города [195]. В резолюции съезда осуждалось антисоветское движение в Донской области и предлагалось немедленно приступить к образованию Советов казачьих и крестьянских депутатов и революционных отрядов казаков и крестьян. После закрытия съезда его участники также выехали в Каменскую. Для рассмотрения сложившегося в Донской области политического положения по инициативе дивизионного комитета 5-й Донской казачьей дивизии на 10 января 1918 года в ст. Каменской созывался съезд фронтового казачества так называемого Северного отряда, в который входили полки 5-й и 8-й Донских дивизий. На съезд съехалось около 700 делегатов от 21 казачьего полка, пяти батарей и двух запасных полков [196]. Вначале съезд имел неопределенную политическую направленность. Но после прибытия участников Воронежского совещания, и особенно после оглашения перехваченной телеграммы донского атамана с приказом разогнать съезд и арестовать собравшихся, настроение делегатов значительно изменилось. Предложение М.В. Кривошлыкова объявить съезд органом революционной власти в области поддержали все присутствовавшие. Делегаты съезда избрали Донской казачий ВРК под председательством Ф.Г. Подтелкова. Из 15 членов ВРК только трое являлись большевиками. В резолюции Каменского съезда говорилось: «Съезд фронтовых казаков, учитывая сложившееся положение, обсудив его, решил взять на себя революционный почин освобождения трудового казачества от гнета контрреволюционеров из войскового правительства, генералов, помещиков и капиталистов, мародеров и спекулянтов» [197]. Одновременно казачий ВРК от имени Атаманского, Донского Казачьего, 8-го, 10-го, 23-го, 27-го, 28-го, 29-го, 43-го и 44-го Донских полков, 14-й Донской отдельной сотни, 5-й гвардейской, 13-й, 28-й и 32-й Донских батарей, 2-го пешего Донского батальона и Каменской местной казачьей команды предъявил ультиматум войсковому правительству с требованием передачи власти в руки казачьего ВРК и роспуска всех действовавших против советских войск отрядов [198]. Одновременно по указанию ВРК казаки 8-го и 43-го полков заняли станции Лихая и Зверево на севере области. При этом, правда, следует учитывать важное обстоятельство, на которое обращал внимание еще В.А. Антонов-Овсеенко в своем донесении в СНК. Он отмечал, что «съезд фронтового казачества объявил войну Каледину не на основе вынесенного на местах решения, а подтолкнутый попыткой Каледина разогнать съезд и арестовать его организаторов» [199]. Тем не менее данный съезд сыграл очень значительную роль в изменении общей политической ситуации на Дону в пользу советской власти, в усилении весьма радикальных революционно-демократических взглядов и настроений в казачьей среде, особенно казаков-фронтовиков.

Сообщения о Каменском съезде и его решениях вызвали большое беспокойство войсковых властных органов. На заседании Донского объединенного правительства особо рассматривался этот вопрос, и было принято постановление о посылке в Каменскую для переговоров с образованным казачьим ВРК специальной правительственной делегации, в которую вошли Агеев, Кареев, Уланов от казачьей части объединенного правительства и Васильченко и Светозаров от неказачьей. А официальная войсковая пресса с горечью вынуждена была констатировать, что «в событиях, разыгравшихся на станции (Каменской. – В. Т. ), важно другое, перед чем военно-стратегическое значение захвата ее большевиками отодвигается уже на задний план. Здесь произошел первый открытый бунт войсковых казачьих частей, причем бунт под флагом самого откровенного большевизма» [200].

Немаловажным было и то, что на съезде практически полностью возобладали весьма радикальные просоветские настроения, было преодолено сопротивление более умеренно-консервативного политического течения, которое поддерживали казаки-фронтовики старших возрастов. Их оппозиция органам войскового управления, по свидетельствам очевидцев, не шла дальше переизбрания круга [201]. В то же время в решениях съезда вновь отчетливо проявилось настойчивое стремление казаков-фронтовиков самостоятельно ликвидировать антисоветское движение в области, без участия красногвардейских отрядов. Об этом сообщил в своих телеграммах в СНК и Антонову-Овсеенко комиссар при командующем московскими революционными отрядами Жаворонков, принимавший участие в работе съезда. Он полагал, что наступательные действия революционных отрядов надо приостановить, поскольку необходимо «считаться с патриотическим самолюбием казаков» [202]. Аналогичной точки зрения придерживался и Антонов-Овсеенко. В телеграмме в Совнарком он особо указывал: «Казаки горят энтузиазмом. Они стремятся покончить с Калединым своими руками» [203]. Антонов-Овсеенко отмечал и определенное недовольство казаков относительно стремления советских частей продвигаться в глубь Донской области и советовал командирам революционных отрядов «действовать в высшей степени тактично» в отношении казачьего ВРК [204]. После Каменского съезда казаки большинства полков, причем как правительственных, так и присоединившихся к казачьему ВРК, разошлись по домам. Такое поведение отражало их нежелание участвовать в военных действиях.

На Кубани в начале января 1918 года также наблюдался процесс радикализации позиций основной массы казачества. Складывавшаяся тревожная обстановка обусловила даже рассмотрение на заседании объединенного правительства Юго-Восточного союза 5 января 1918 года вопроса о возможности переселения его местопребывания в Ростов [205]. Однако практически это уже не имело большого значения, поскольку и сам союз, и его правительство окончательно утрачивали какой-либо политический авторитет и значимость. Печать отмечала в эти дни, что «союз заключен, но он как-то мало, а то и совсем неощутим в практической жизни. Образовано объединенное правительство Юго-Восточного союза, но порой думается: да существует ли это правительство в действительности» [206]. На Кубани, и это было одной из особенностей проходивших здесь политических процессов, быстро росли не только оппозиционные атаману и раде, но даже откровенно просоветские настроения. При этом они отмечались и в среде фронтового, и в среде станичного казачества. Более того, среди последнего они шли даже более активно. В самом начале января на сторону власти Советов стали переходить многие казачьи части и целые станицы. Так, руководимый большевиками Армавирский Совет привлек на свою сторону казаков 6-го, 12-го и 18-го пластунских батальонов и в ночь на 6 января взял власть в городе в свои руки [207]. Через день к восставшим рабочим Майкопа присоединился находившийся там 4-й запасной казачий батальон. Утром 8 января и здесь была установлена власть Советов народных депутатов [208]. 10 января за переход власти к Советам высказался стоявший в станице Ханской 2-й Линейный казачий полк. Большое влияние большевиков Майкопского отдела наблюдалось и в 3-м Линейном полку [209]. Отказались исполнять приказы краевого правительства и примкнули к Совету казаки Усть-Лабинского гарнизона [210]. В эти же дни казаки Ново-Покровской, Ново-Леушевской, Старо-Леушевской, Отрадной, Рязанской и некоторых других станиц заявили о признании рады и краевого правительства контрреволюционными и высказались за установление власти Советов. На одном из заседаний Законодательной рады, проходившем в начале января, ее члены были вынуждены прямо признать тот факт, что «в некоторых станицах наблюдается склонность признать власть СНК». Отмечалось также образование открытой оппозиции краевому правительству, причем наиболее «неспокойным» в данном отношении считался Таманский отдел [211]. Это заявление было далеко не беспочвенным. 12 января в станице Славянской 1-й Таманский отдельский революционный съезд казаков постановил упразднить местные органы власти и организовать вместо них Советы народных депутатов, которым предлагалось «провести в жизнь декреты центральной советской власти» [212]. К середине января власть Советов была провозглашена также в Тихорецкой, Крымской, Усть-Лабинской станицах и в Темрюке [213]. И краевое правительство было уже не в силах остановить или хотя бы замедлить этот процесс. Казаки не выполняли даже самые решительные его приказы. Примером может служить следующий факт. Командующий правительственными войсками полковник (позже генерал-лейтенант) Покровский в эти дни направил в станицу Елизаветинскую категорическое требование прислать казаков на фронт в Екатеринодар. В случае отказа он грозился прийти с артиллерией и никого не пощадить [214]. Однако даже такая угроза не возымела действия на казаков. Силы атамана и правительства стремительно уменьшались. Об их острой нехватке говорилось на заседании краевого правительства 13 января [215]. А обсуждавшийся тогда же вопрос об удовлетворении настойчивых просьб донских и терских казачьих властей о присылке им кубанских пластунских батальонов по этой же причине решен не был [216].