Марк Солонин - 22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война

Самая же безумная (из известных автору) историй русского коллаборационизма связана с именем выдающегося авантюриста XX века Ивана Бессонова.

Родился 24 августа 1904 г. Сын рабочего из Перми. Образование — четыре класса городского училища. Чернорабочий. В шестнадцать лет добровольцем вступил в Красную Армию. Затем — чекист, помначштаба 13-го кавалерийского полка ОГПУ. В начале 30-х годов участвует в создании Синьцзян-Уйгурской республики на северо-западе Китая. После провала синьцзянской авантюры — в войсках НКВД Ленинградского округа. Закончил Военную академию им. Фрунзе. Уцелев во время массового истребления ленинградских «чекистов», Бессонов в 35 лет от роду становится начальником Отдела боевой подготовки погранвойск НКВД. Затем что-то происходит, в апреле 1941 г. комбриг Бессонов покидает «органы» и встречает войну в скромной должности начальника штаба 102-й стрелковой дивизии (21-я армия) РККА. В начале августа 1941 г., в ходе ожесточенных боев в районе Рогачев — Жлобин дивизия попала в окружение, а сам Бессонов добровольно сдался в плен.

Дальнейшее самым тесным образом связано с событиями той самой «затерянной войны», о которой мы говорили в части 1. После выхода финских войск к Петрозаводску и реке Свирь в зоне досягаемости немецких транспортных самолетов оказались огромные «острова» ГУЛАГа в районе рек Северная Двина и Печора. Бывший чекист первым оценил открывающиеся перспективы и предложил немцам фантастический план. Сформированная из советских военнопленных воздушно-десантная бригада численностью 6 тыс. человек высаживается с самолетов люфтваффе в лагерях, уничтожает охрану и вооружает зэков. Далее, по замыслу Бессонова, процесс должен был пойти как снежный ком и завершиться захватом всего уральского индустриального района силами огромной повстанческой армии. Одновременно с этим Бессонов написал программный манифест «Что делать?» и взялся за создание политической организации с потрясающим названием: «Российская народная партия реалистов». От немцев «реалист» Бессонов требовал гарантий невмешательства в действия его организации, а после победы — признания России в границах 1939 года.

Набрать среди миллионов пленных людей с хорошей парашютной подготовкой было нетрудно. Восстания в ГУЛАГе случались даже и без «помощи с неба». Так, в начале 1942 г. в одном из лагерей на Печоре (т.е. именно там, где планировал высадку десанта Бессонов) заключенные подняли бунт, разоружили охрану и оказали упорное вооруженное сопротивление прибывшим войскам НКВД. Трудно сказать, чем бы могла закончиться попытка реализации плана Бессонова, но в последний момент немцы перетрусили. Перспектива появления абсолютно неподконтрольной им повстанческой армии не устраивала руководство СС. В июне 1943 г. Бессонова арестовали и отправили в концлагерь Заксенхаузен, бригаду срочно расформировали.

В мае 1945 г., несмотря на многократные предупреждения со стороны освободивших его американцев, И. Бессонов добровольно вернулся в СССР. Встреча с Родиной завершилась для него расстрелом 19 апреля 1950 г. Ответ на вопрос о том, кем же он был — предателем, героем, жертвой войны, — комбриг Бессонов унес с собой в могилу. Даже по поводу того, был ли Бессонов посмертно реабилитирован, в литературе встречаются прямо противоположные сообщения... [20, 121, 155]

Вся эта «экзотика» — десанты в Заполярье, бригада СС с древнерусским названием «Дружина», «походный атаман» батька фон Паннвиц во главе казачьего корпуса — не внушала немцам особого доверия. Случаи дезертирства, перехода на сторону противника, да и обычные криминальные разборки были в так называемых «национальных частях» делом постоянным и повсеместным. Соответственно, гораздо более надежным, «спокойным» и, как следствие, наиболее массовым способом использования бывших советских людей стало зачисление их в регулярные части вермахта в качестве так называемых «добровольных помощников» (Hilfswillige, или сокращенно «Хи-ви»). В первые месяцы войны недостатка в добровольцах не было. Один из эмигрантов-антикоммунистов «второй волны», некий П. Ильинский, встретивший начало войны в районе Полоцка, вспоминает: «Все ждали с полной готовностью мобилизации мужского населения в армию (большевики не успели произвести мобилизацию полностью); сотни заявлений о приеме добровольцев посылались в ортскомендатуру, которая не успела даже хорошенько осмотреться на месте...» [158].

Первоначально «хиви» служили водителями, кладовщиками, санитарами, саперами, грузчиками, высвобождая таким образом «полноценных арийцев» для непосредственного участия в боевых действиях. Затем, по мере роста потерь вермахта, русских «добровольцев» начали вооружать. В апреле 1942 г. в германской армии числилось 200 тысяч, а в июле 1943 г. — 600 тысяч«хиви». Особенно много их было в тех частях и соединениях вермахта, которые прошли по Украине и казачьим областям Дона и Кубани. Так, в окруженной у Сталинграда 6-й армии Паулюса в ноябре 1942 г. было 51 800 «хиви», а в 71-й, 76-й и 297-й пехотных дивизиях этой армии «русские» (как называли всех бывших советских) составляли до 40% личного состава! Летом 1942 г. в 11-й армии Манштейна числилось 47 тысяч «добровольцев». С октября 1943 г. «хиви» были включены в стандартный штат немецкой пехотной дивизии в количестве 2 тысячи на дивизию, что составляло 15% от общей численности личного состава [74, 119, 153, 155].

В конце концов масштабы этого беспримерного как в истории России, так и в истории Второй мировой войны сотрудничества с оккупантами стали столь велики, что верховным командованием вермахта был создан специальный пост «генерал-инспектора восточных войск». В феврале 1943 г. под началом генерала Кестринга в рядах вермахта, СС и ПВО служило порядка 750 тысяч человек. Такую цифру называют зарубежные историки. С ними вполне согласны и современные военные историки из российского Генштаба: «...численность личного состава военных формирований «добровольных помощников», полицейских и вспомогательных формирований к середине июля 1944 г. превышала 800 тыс. человек. Только в войсках СС в период войны служило более 150 тыс. бывших граждан СССР...» [35, с. 385]

Все вышеприведенные цифры очень далеки от того, чтобы быть точными. В кровавом водовороте войны было не до статистики. К тому же все эти «остлегионы» и «освободительные армии» непрерывно реорганизовывались, личный состав перетекал из одного соединения в другой, так что точный учет их численности едва ли возможен. И тем не менее чудовищная цифра в 800 тысяч изменников не сильно завышена. Так, только из числа находившихся в немецких лагерях военнопленных в 1942—1944 гг. было освобождено (главным образом в связи со вступлением в «добровольческие формирования») порядка 500 тыс. человек [35, с. 334]. А ведь пленные были важным, но отнюдь не единственным источником людских ресурсов. К услугам немцев были и сотни тысяч дезертиров, и миллионы военнообязанных, уклонившихся от мобилизации в начале войны. Еще одним показателем масштабов массового сотрудничества с фашистскими захватчиками может служить тот факт, что в августе 1945 г. к высылке на «спецпоселение» было приговорено 145 тыс. человек, служивших в «полицаях» и «хиви» [118, с. 146]. Сто сорок пять тысяч арестовано — а сколько ушло на запад с немцами, скольких уничтожили в боях, скольких расстреляли под горячую руку...