Елена Первушина - Великие государственные деятели Российской империи. Судьбы эпохи

Карьера Остермана, хоть тоже была блистательной, все же не так поражала современников. Генрих Иоганн Фридрих Остерман – сын пастора из Вестфалии, стал вице-президентом Коллегии иностранных дел в чине тайного советника – IV класс Табели о рангах (в составлении которой он в свое время принимал участие), равный по чину генерал-майору пехотных войск. В Европе такой карьерный взлет был чем-то из области сказок, но в Россию «на ловлю счастья и чинов» ехали, обычно, люди не самые знатные и родовитые, в стесненных обстоятельствах, да к тому же, обладавшие некой авантюрной жилкой.

Уже в XIX веке Грибоедов в знаменитом монологе Чацкого будет описывать, как «французик из Бордо» собрал вокруг себя светское общество (прекрасно говорившее по-французски)…

И сказывал, как снаряжался в путьВ Россию, к варварам, со страхом и слезами…

Но веком раньше немецкий язык в России знали разве что при царском дворе, а слухи о «варварской Московии» были, пожалуй, еще страшнее. Причем, не все из них на поверку оказывались неправдой.

Например, в 1689 году, уже во время самовластного царствования двух царей, в Москве немецкого поэта, мистика и проповедника Кульмана Квирина постигла страшная участь. Он был… сожжен заживо. Причем произошло это не в результате разбойного нападения, а по решению суда. Квирин был протестантом, но не принадлежал ни к лютеранам, ни к кальвинистам – двум наиболее влиятельным учениям немецкого протестантизма, он создал собственное учение, что совсем не редкость в XVII веке в Германии. Его осудили за ересь, а за это в России, согласно Соборному уложению 1649 года, полагалось сжигать преступника «в срубе» вместе с его книгами. Приговор вынесла еще Софья, но Петр не счел нужным его отменять, как не счел нужным и отменить сам закон. Сожжения продолжались и в XVIII веке. К этой казни приговаривали колдунов, богохульников и богоотступников, переходивших в иную, не христианскую веру. Последний в России приговор к смертной казни через сожжение вынесли Андрею Козицыну в Яренске в декабре 1762 года. Его обвиняли в колдовстве. Однако ему повезло: императрица Елизавета Петровна объявила мораторий на смертную казнь, он был утвержден указами Сената от 30 сентября 1754 года и 14 октября 1760 года, и «колдун» отправился на каторгу.

Конечно, Остерман честный протестант, сын вполне респектабельного пастора, и ему не грозило преследование за ересь. Может быть он и вовсе не знал о печальной судьбе постигшей Кульмана. Но этот случай давал представление о том, какие опасности подстерегали европейца, который решался ехать в далекую северную страну.

Остерман появился в России в 1704 году. В недавно заложенном Петербурге тогда еще не было ни одного каменного дома. Петропавловская крепость строилась из камня, земли и дерева прежде всего как военное укрепление, и никто не исключал возможность, что ей еще доведется выдержать осаду шведов (не довелось).

В Москве же молодой немец мог видеть следы европейской культуры, причудливо сочетавшейся с традиционно русской. Причем, такая культура не ограничивалась пределами Немецкой слободы. Еще в период регентства Софьи в Москве стали появляться каменные церкви, в архитектуре которых причудливо сочетались элементы классических греческих ордеров и традиционно русское узорочье. Россия уже не боялась заимствовать у Европы, но пока еще полагала, что сможет придерживаться своего особого пути, не потеряв своей национальной идентичности.

Но Петр уже начинал строить новое государство: в первую очередь военное, промышленное и бюрократическое. Он полагал, что только такая страна сможет выжить на европейской арене, где государства играли жестко и с крупными ставками. В конце XVII – начале XVIII века в Европе полным ходом шло перевооружение и переустройство армии, подготовка к войнам нового типа, войнам эпохи огнестрельного оружия. Если бы Россия не включилась «с места в карьер» в эту гонку вооружений, ей на долгие столетия грозила бы судьбы сырьевого придатка. Но Петр I вывел на поля Европы современную и очень боеспособную армию, только что разгромившую шведов, которые считались одними из лучших вояк. И Россия мгновенно стала желанным союзником для любого европейского государства. Но для этого необходимо перестроить не только армию и военную промышленность, но и всю промышленность в целом, а в ней и добычу полезных ископаемых, транспортную систему, науку, образование и многие социальные структуры и механизмы государства. А чтобы совершить этот переворот быстро, Петру требовались иностранные специалисты. И он был готов предоставить им самые льготные условия, лишь бы они ехали в его страну.

Что же мог предложить России юный Генрих Остерман?

Прежде всего, протестантскую этику, которая вовсе не предполагала беззаветного служения и ожидания награды лишь на том свете. Наоборот, зримый успех и достаток, ощутимое влияние на окружающих людей, были в этой парадигме знаками благоволения божьего. Но давались он только путем честного и тяжелого труда. Только тогда человек мог быть уверен, что получает заслуженную награду от Господа, а не подачу-приманку от дьявола.

Понятно, как оценивать честность портного или сапожника. Он изготавливает заказанное в срок, не экономит на материале, не ворует, не завышает цены и не мухлюет при расчетах. Но с какими критериями подойти к дипломату? Неукоснительное следование законам этики может не лучшим образом сказаться на его работе, и тогда он может подвести своего «клиента», а клиентом является не только правитель и двор, но и все государство. Получается парадокс: для того, чтобы честно исполнять свои обязанности, человек вынужден сплошь и рядом идти на сделки со своей совестью. А сделав это раз или два, легко завести дурную привычку и кривить душой уже не ради великой цели, а ради собственных сиюминутных интересов. А это – прямая дорога в ад.

Характерно, что именно Мартин Лютер впервые стал использовать старинное немецкое слово der Beruf – призыв, призвание, в котором ясно слышится глагол rufen – звать, в значении «профессия». В современном немецком языке оно давно уже утратило богословский оттенок, и фраза «Er ist ein Backer fon Beruf» означает просто: «Он работает пекарем», а вовсе не «Он пекарь по призванию». Но скорее всего оттенок предназначения, божественного одобрения выбранной деятельности ясно слышался немцам в этом слове и не только в XVI веке, когда оно впервые произнесено в новом значении, но и два века спустя. Как же надлежит поступать хорошему христианину, тем более – хорошему лютеранину, если судьба подталкивает его к дипломатической карьере. Как же быть, если оказывается, что твое призвание – лгать и обманывать во имя твоего государства? Вопрос не из простых, и возможно, Остерман не нашел идеального решения. Но не въевшаяся ли с молоком матери протестантская этика причина того, что с удивлением отмечали все его биографы в последующих веках: Остерман, профессиональный лжец и хитрец, опытный и, судя по всему, увлеченный интриган, никогда не брал взяток и, по всей видимости, не было способа склонить его действовать против интересов России? Подарки от иностранных послов он принимал только открыто, с ведения и одобрения своего императора, и эти подарки ни разу не заставили его изменить заранее принятый курс.