Елена Первушина - Великие государственные деятели Российской империи. Судьбы эпохи

Впрочем, Столыпин платил Витте той же монетой. Вот, что рассказывает его дочь: «Моим кумиром стал почему-то Витте. Я преклонялась перед его умом и восхищалась, как можно лишь восхищаться в двадцать лет, всеми его мероприятиями, проектами, его словами… Раз, когда я сказала папá целую тираду в этом духе, он мне ответил:

– Да, человек он очень умный и достаточно сильный, чтобы спасти Россию, которую, думаю, можно еще удержать на краю пропасти. Но, боюсь, что он этого не сделает, так как, насколько я его понял, это человек, думающий больше всего о себе, а потом уже о Родине. Родина же требует себе служения настолько жертвенно-чистого, что малейшая мысль о личной выгоде омрачает душу и парализует всю работу».

На жизнь Столыпина многократно покушались, 12 (25) августа 1906 года группа террористов, принадлежавших к отколовшемуся от эсеров Союзу социалистов-революционеров-максималистов попыталась прорваться на дачу Петра Аркадьевича на Аптекарском острове. Когда им это не удалось, они бросили в дом бомбу.

Рассказывает дочь Столыпина, Мария Петровна: «Это было в субботу, в приемный день моего отца, когда каждый, имеющий до него дело, мог явиться к нему и лично передать свою просьбу. На эти приемы собиралось обыкновенно очень много народу – людей самых разнообразных сословий, положений и состояний. Так было и в этот раз.

Две приемные, зал заседаний, кабинет и уборная моего отца находились, как и одна гостиная и столовая, внизу, а все наши спальни и маленькая гостиная мамá наверху.

В этот день, в три часа, я кончила давать моей маленькой сестре Олечке в нижней гостиной урок, и мы с ней вместе пошли наверх. Олечка вошла в верхнюю гостиную, а я направилась к себе через коридор, когда вдруг была ошеломлена ужасающим грохотом и, в ужасе озираясь вокруг себя, увидала на том месте, где только что была дверь, которую я собиралась открыть, огромное отверстие в стене и под ним, у самых моих ног, набережную Невки, деревья и реку.

Как я ни была потрясена происходящим, моей первой мыслью было: „Что с папá?“, я побежала к окну, но тут меня встретил Казимир и успокоительно ответил мне на мой вопрос: „Боже мой! Что же это?“ – „Ничего, Мария Петровна, это бомба“.

Я подбежала к окну с намерением спрыгнуть из него на крышу нижнего балкона и спуститься к кабинету папá.

Но тут Казимир спокойно и энергично взял меня за талию и силой вернул в коридор. В этот момент увидала я мамá с совершенно белой от пыли и известки головой. Я кинулась к ней, она только сказала: „Ты жива, где Наташа и Адя?“. Мы вместе вошли в верхнюю гостиную, где лежала на кушетке поправляющаяся от тифа Елена, с которой находилась Маруся Кропоткина. Мебель была поломана, но стены и пол были целы, тогда как рядом, в моей комнате, вся мебель была выброшена и лежала в приемной и на набережной. Почти сразу, как только мы вошли в гостиную, услыхали мы снизу голос папá: „Оля, где ты?“. Мамá вышла на балкон, под которым стоял мой отец, и я никогда не забуду тех двух фраз, которыми они тогда обменялись:

– Все дети с тобой?

И ответ мамá:

– Нет Наташи и Ади.

Надо видеть все описанное, чтобы представить себе, как это было произнесено, сколько ужаса и тоски могут выразить эти несколько слов.

Княжна Кропоткина и я, желая сойти вниз, побежали тогда к лестнице, но ее не было. Было ступенек десять, а дальше пустота. Тогда мы обе, не долго думая, спрыгнули вниз, упав на кучу щебня, и побежали дальше. Я отделалась благополучно, а у Маруси оторвались почки. Остальных спустили на простынях подоспевшие на помощь пожарные.

Выйдя в сад, я сразу, перед балконом, увидела идущего мне навстречу папá.

Что за минута была, когда я бросилась на его шею; какое, несмотря на ужас окружающего, счастье, было увидать его тут, рядом с собой, живым и здоровым! Мы только и успели обняться и крепко поцеловаться, и я пошла дальше в сад, откуда раздавались душераздирающие стоны и крики раненых, а папá с появившейся в эту минуту моей матерью побежали в другую сторону отыскивать своих пропавших детей. Живыми или мертвыми, но только найти их, найти и знать, что с ними».

В тот день погибли 24 человека, включая и бомбистов, были ранены дочь Столыпина Наталья и сын Аркадий.

Витте отмечал: «Покушение на жизнь Столыпина, между прочим, имело на него значительное влияние. Тот либерализм, который он проявлял во время первой Г. Думы, что послужило ему мостом к председательскому месту, с того времени начал постепенно таять, и в конце концов, Столыпин последние два-три года своего управления водворил в России положительный террор, но самое главное, внес во все отправления государственной жизни полнейший произвол и полицейское усмотрение. Ни в какие времена при самодержавном правлении не было столько произвола, сколько проявлялось во всех отраслях государственной жизни во времена Столыпина; и по мере того, как Столыпин входил в эту тьму, он все более и более заражался этой тьмой, делаясь постепенно все большим и большим обскурантом, все большим и большим полицейским высшего порядка, и применял в отношении не только лиц, которых он считал вредными в государственном смысле, но и в отношении лиц, которых он считал почему бы то ни было своими недоброжелателями, самые жестокие и коварные приемы.

Мне несколько лиц говорило, что после катастрофы на Аптекарском острове, когда он в разговорах проводил такие мысли, которые совершенно противоречили тому, что он говорил ранее, когда он был предводителем дворянства в Ковно, губернатором в Саратове, а потом министром внутренних дел, то он на это отвечал: „Да, это было до бомбы Аптекарского острова, а теперь я стал другим человеком“».

В период с 1906 до 1911 года Столыпина еще несколько раз проговаривали к смерти, но все покушения предотвращала полиция.

Петр Аркадьевич уже писал заявление об отставке в связи с тем, что Государственный совет заблокировал его законопроект об образовании земств в западных губерниях – Литве, западной Белоруссии и правобережной Украине. Тогда Николай II, только что одобривший отклонение проекта, отставку премьер-министра не принял. Тогда Столыпин добился того, чтобы Дума и Совет на три дня были распущены, а проект о западных земствах принят в чрезвычайном порядке.

После убийства П.А. Столыпина 1 (14) сентября 1911 года в киевском городском театре возникли подозрения, что это убийство – дело рук охранного отделения, и «заказ» исходил от самого Николая II. Известно, что начальнику охранного отделения Киева сообщили о том, что в город прибыли террористы с целью совершить нападение на высокопоставленного чиновника. Более того, именно руководитель охранного отделения лично провел будущего убийцу П.А. Столыпина Д. Богрова в театр, в результате чего его не обыскали. Оказалось, что Дмитрий был завербован охранкой и та полагала, что он поставляет ей сведения о террористах. Поразительная слепота охранного отделения наводила современников на мысль, что смерть Столыпина произошла по сознательному «попущению». Столыпин скончался через пять дней и похоронен в Киево-Печерской лавре.