Джон Дикки - Масоны. Как вольные каменщики сформировали современный мир

Подобно традиционному мужскому, женское масонство поставило церемониальность во главу угла. Для масонок, как и для масонов, обряд символизировал рождение лучшей себя. Он был билетом в страну, где господствовали дружба и взаимопомощь.

Во всех городах Франции, где женщинам разрешалось вступать в масонство, существовали специальные ложи принятия. В них допускались как женщины, так и мужчины, и в своих обрядах они использовали образность Ветхого Завета.

Ранние историки женского масонства, независимо от их отношения к «искусству», предполагали, что обряды принятия были придуманы для того, чтобы отпугивать не в меру любопытных женщин. Профеминистские историки усматривали в этих обрядах женоненавистничество: сказка об искушении Евы Сатаной, используемая во многих ритуалах инициации лож принятия, так же стара, как мужской шовинизм.

Тем не менее недавние исследования показали, что ложи принятия на самом деле имели достойную родословную, идущую еще от английских масонских традиций, которые, возможно, были привезены во Францию сторонниками короля Якова. Таким образом, если посвящение женщин было новинкой, созданной во Франции, то сами ритуалы уходили корнями в более давние времена.

Следует уточнить и кое-что по поводу женоненавистничества, ведь хотя ветхозаветные сюжеты и были положены в основу ритуалов лож принятия, но интерпретировались они весьма нетривиально. Так, Ева действительно вкушала от запретного плода, но до косточек не доходила. В рамках обряда это означало, что, познав добро и зло, Ева тем не менее отказалась от злодеяний, которые бы «взошли» из этого знания. Из не в меру любопытной грешницы в масонских ритуалах Ева превратилась в фигуру, подобную Христу, взвалившую на себя бремя всеобщего греха.

Со временем некоторые масонки достигли более высоких званий, стали руководить церемониями принятия и даже изобрели для себя более высокие ученые степени. Они начали задумываться о том, что Просвещение может дать женщинам. Некоторые высказывали почти современные мысли об эмансипации. Вот, например, речь, произнесенная в Дижоне одной масонкой после посвящения: «О мои сестры! Как приятно мне называть вас именно так! <���…> Давайте восхищаться той честью, что мстит за многочисленные оскорбления, которые мы так долго терпели». Историк, который внес наибольший вклад в открытие мира женского масонства, утверждал: «Нет никаких сомнений в том, что современный феминизм начал зарождаться в ложах».

Тем не менее протофеминистки из лож принятия сталкивались с серьезными трудностями. Главной причиной, по которой масоны начали принимать женщин, были обвинения в повальной содомии среди братьев. Громче всего оно звучало во Франции, где было широко распространено мнение о том, что масонские ритуалы представляют собой посвящение в содомию. Тот факт, что в Париже гомосексуалы использовали секретные рукопожатия и кодовые слова, чтобы узнавать друг друга, лишь усиливал подозрения. Гомосексуалы даже начали перенимать терминологию масонства, например называя друг друга братьями.

Ложи принятия формально подчинялись традиционным ложам, будучи, по сути, своеобразным приложением к ним. Субординация эта была установлена «Великим востоком» в 1774 году после утверждения процедур принятия. Регламентирующий документ включал унизительную оговорку о том, что женщины не могут быть инициированы во время менструации. Ложи принятия, как и многие другие женские придатки масонства, созданные в другое время и в других местах, не ставили под сомнение принцип, согласно которому «искусство» есть предприятие сугубо мужское.

82 % женщин, числившихся в ложах принятия, были дворянского происхождения. Остальные были из обеспеченных буржуазных семей.

Один этот факт объясняет многое из того, что нам следует знать о масонках. Это были женщины, рожденные считать себя выше законов, применяемых к остальным членам общества. На протяжении нескольких поколений склонные к интеллектуальным занятиям французские аристократы обоих полов существовали в культуре салонов, частных литературных или художественных кружков, в которых тон зачастую задавали хозяйки. В типичном салоне акцент делался на остроумную и вежливую беседу, и участниками были как мужчины, так и женщины. Многим аристократам в середине XVIII века показалось бы странным исключение женщин из масонства, представители которого утверждали, что способствуют приумножению добродетелей и расширению социальных связей.

Тем не менее статус лож принятия оставался противоречивым. Многочисленные аргументы против инициации женщин, высказанные в Британии, по-прежнему звучали и во Франции: женщинам нельзя доверять тайны, а на мужчин нельзя надеяться, когда рядом с ними красивые женщины.

Женское масонство было постоянной головной болью для главных лож. В 1777 году выяснилось, что некоторые братья использовали ритуалы принятия, чтобы приглашать проституток на свои праздники.

Вероятно, примерно в то же время ведущие умы ложи «Девять сестер» позвали д’Эон присутствовать на одном из их торжественных мероприятий. Среди ее бумаг было найдено следующее письмо от представителя ложи: «Я прилагаю приглашение на церемонию, в которой вы займете видное место как масон, как писатель и как та, кто теперь является славой своего пола, ранее принеся такую честь полу нашему». Письмо лестное, но тем не менее двусмысленное. Ее приглашали как женщину? Как бывшего мужчину? Как масона независимо от пола? Или просто сами сомнения относительно ее личности сделали ее уникальным явлением? Далее в письме читаем: «Только мадемуазель д’Эон имеет право преодолеть преграду, исключающую прекрасный пол из наших трудов» [2] Курсив автора — Джона Дикки. . Кто-то считает, что д’Эон была вызвана просто из любопытства. Конечно же некоторые масоны считали ее просто забавным персонажем, а не поругателем масонских конституций. В некоторых ложах пели скабрезную песню на мотив популярной тогда мелодии «Клюка святого Варнавы» (The Staff of St Barnabas). Каждый куплет заканчивался одной и той же двусмысленностью:

Нам до сих пор неведомо, в какой степени выбор одежды в этом случае был выражением идентичности. Вольтер, например, твердо верил, что все эти метаморфозы диктовались ситуативной целесообразностью, что это был эффективный способ избавиться от врагов и обязанностей, накопленных за бурную мужскую жизнь: «Его подбородок порой бывает украшен вполне густой и колючей черной бородой, поэтому я просто не могу поверить, что этот д’Эон — женщина».