Джон Дикки - Масоны. Как вольные каменщики сформировали современный мир

Но в Неаполе наполеоновский вариант масонства не прижился. Уже в первую зиму своего правления Мюрат написал императору о том, что масонские ложи используются как места встреч заговорщиков. Масонские или квазимасонские тайные общества, противостоящие наполеоновскому правлению, в Италии существовали и раньше.

На оккупированном севере в конце 1790-х годов появились антифранцузские братства, такие как Lega Nera («Черная лига») и Raggi («Лучи»). После 1800 года к ним прибавились Adelfi (от древнегреческого «братья»); Guelfi (от названия средневекового политического союза); Spilla Nera («Черная булавка»); Decisi («Решительней»). Многие масоны возмущались вмешательством французского государства в их заветные ритуалы. Те, кого раздражала иноземная оккупация, в ложах могли бранить императора, не опасаясь за свою жизнь. Или же масонские ложи использовались как образцы для создания братств с политическим уклоном. Но в стране происходило и нечто более примечательное. Французы покорили и унизили народы итальянского полуострова, однако, таким образом, народы смогли объединиться под общим правлением и воспринять идеи Французской революции. В результате впервые в истории появилась возможность создания единой Италии. Агенты Мюрата в масонских кругах заметили признаки зарождения итальянского национального самосознания. Масоны были одними из первых, кто это почувствовал. Мюрат писал Наполеону: «Я повторяю вам, сир: их единственная мечта — объединение всей Италии».

При Мюрате мир масонства с самого начала почувствовал на себе действие разнонаправленных политических сил. Со временем силовое поле еще более усложнилось, поскольку самого Мюрата начало раздражать вмешательство Наполеона в дела его королевства. Он стремился к большей автономии.

24 июня 1811 года, в День святого Иоанна, Мюрат председательствовал на грандиозном масонском обеде для полутора тысяч братьев со всей страны. Примечательно, что праздник проходил рядом с великолепным монастырем Санти Апостоли — шедевром архитектуры барокко. Мюрат, боровшийся с религиозными орденами, недавно выгнал оттуда монахов-театинцев. Увы, его изображений в церемониальных масонских одеждах не сохранилось.

Среди масонов, в тот день увенчавших свой обед чашечкой кофе, мороженым и ликером розолио, были итальянцы, занимавшие важные посты в наполеоновской администрации и вооруженных силах, а значит, бывшие ядром мюратовского политического электората. Естественно, местные жители, работавшие на него, оказались в двусмысленном положении, ведь свою власть они получили из рук иноземных захватчиков. Тем не менее многие из них были сторонниками реформ и им нравилось, как благодаря новому режиму в южноитальянское общество внедрялись идеи Просвещения: уходили в прошлое феодальные привилегии дворянства и духовенства, церковные земли приватизировались, а управление страной доверялось молодым и энергичным людям. Французское правление дало многим братьям-масонам возможность модернизировать свою родину в соответствии с идеалами рационализма, которые они пестовали в ложах. Были даже те, кто надеялся, что именно государство Мюрата ляжет в основу единой демократической Италии. Некоторые итальянские чиновники Мюрата были бывшими членами антифранцузских тайных обществ севера. И они были готовы следовать за Мюратом, если бы он ослабил гнет Парижа и стал номинальным главой независимого королевства.

Осознание масштаба опасностей, таящихся в масонских ложах Южной Италии, придет только в роковом 1812 году. Этим летом великая армия Наполеона в составе 600 тысяч человек продвинулась в глубь России. Как всегда, Мюрат был рядом со своим императором. Однако уже к декабрю подавляющее большинство солдат умерло от холода и голода. Император, авторитет которого был катастрофически подорван, вернулся в Париж, оставив почти полностью уничтоженную армию Мюрату.

В Неаполе люди начали задумываться о том, что будет, если империя падет. Именно тогда появилась новая опасная форма масонства. В декабре 1812 года, когда Мюрат все еще находился в Польше, его министры в Неаполе встретились, чтобы обсудить меры, которые необходимо предпринять в отношении нового тайного общества. Его представители исповедовали идеи, очень близкие масонским: братская любовь, клятвы, ритуалы, символы и, конечно, тайны. Его члены называли себя не масонами, а карбонариями, то есть «угольщиками».

Угольщики действовали гораздо решительнее более ранних тайных обществ. Друг друга они называли добрыми кузенами, а свои ложи называли вентами в честь лесных вырубок, на которых заготавливался древесный уголь. Ритуалы подчеркивали низкое происхождение братьев-угольщиков, их приверженность общему делу и христианскую готовность принять страдание. Иисус был главной фигурой в преданиях карбонариев, а значит, их идеалы были понятны и простым католикам. Движение особенно привлекало монахов, оказавшихся в плачевном состоянии при наполеоновском режиме. Масоны, недовольные необходимостью подчиняться французской государственной машине, также были среди первых угольщиков. Многие венты объединялись с ложами.

Вначале у угольщиков было только две степени. Подобно иллюминатам, добрые кузены раскрывали свои настоящие цели только обладателям второй степени. Истинная цель заключалась в том, чтобы «изгнать волков из леса», победить тиранов и всех, кто стоял на пути прав человека. Иисус представал заклятым врагом всякой тирании. Должна была произойти революция, и тогда Италия станет единой и независимой республикой.

Идеология масонов получила новую жизнь: претензий стало меньше, задачи были поставлены более скромные, а в основу был положен чрезвычайно волнующий секрет: революция. И формула оказалась выигрышной. Теперь, когда власть Наполеона в Италии подвергалась сомнению, число карбонариев росло. Их численность в Италии на пике популярности, по разным данным, составляла от 300 до 642 тысяч человек, причем половина из них — на юге. Угольщикам суждено было стать самым грозным тайным обществом XIX столетия.

Карбонарии стали порождением самого наполеоновского государства. Ключевой фигурой стал Пьер-Жозеф Врио, масон и чиновник, которому были поручены две неаполитанские провинции, позже ставшие очагами активности карбонариев. Врио родился на лесистых склонах гор Юра на востоке Франции. Именно там появилось общество масонов-лесорубов, известных как угольщики. Вероятнее всего, это общество было прототипом итальянских карбонариев. Члены обоих братств называли друг друга добрыми кузенами. Символическое убранство мест их встреч было в духе быта лесорубов. Перед председательствующим на собрании добрым кузеном располагались крест, связка прутьев (метафора силы, получаемый единством) и печь (которая олицетворяла свет и жар убеждений). Для итальянских угольщиков, как и для первых угольщиков гор Юра, превращение бревен в древесный уголь было метафорой очищения людей с помощью преобразующего огня. Пьер-Жозеф Врио был угольщиком, и вполне вероятно, что именно он привез идею в Италию, заложив основу тайного общества карбонариев.