Жорж Бордонов - Филипп IV Красивый. 1285–1314

Жоффруа вспоминает о завоеваниях Филиппа Августа, Людовика VIII, Святого Людовика, Филиппа Смелого. Ни один из этих королей не давил так народ налогами. Никто из них не позволял себе быть обманутым своим окружением. Но Филипп Красивый не подражал своим предшественникам:

Если он будет продолжать разорять бедных людей, то молитвы, покаяния, милостыня и даже крестовые походы будут бесполезны для спасения его души. Он собирал налог в виде сотой доли от имущества, потом пятидесятой, присваивал все decima , но и этого было недостаточно:

Филипп занимался "порчей" монеты, и именно его советники получали на этом прибыль. Они вложили приобретенные таким способом деньги в купленные ими большие поместья, где было больше сосудов и мисок, кубков и чаш из золота и серебра, чем мог владеть король:

Пусть он окружит себя мудрыми советниками; пусть прислушивается к ним:

Именно плохие советники втянули его в разорительные и бесполезные войны: против Англии и против Фландрии. Именно они виноваты в том, что его несколько раз обвиняли в трусости. Если он их не обуздает, он будет опозорен, и весь его народ восстанет против него, потому что он не сдержал клятву, которую дал в Реймсе во время своей коронации.

Жоффруа Парижский передает то, что он слышал в Париже; вероятно, он добавляет к этому некоторые идеи, характерные для его клерикальной среды. Как бы ни были сильны его обличения, они остаются относительно умеренными. В провинциях атмосфера была более накаленной. Люди действовали друг другу на нервы, они возбуждали друг друга, и собрания приобретали вид заговоров. Дворяне организовывали эти все еще спорадические движения. Они разжигала недовольство третьего сословия (крестьян и буржуа) с помощью демагогии, надеясь заручиться его поддержкой. Казалось, настало время использовать народный гнев. Сеньоры были воинами; они знали, что народные восстания обязательно будут подавлены. Они считали, что это их наследственный долг и в их интересах руководить бедняками и направлять их. Очевидной целью была защита свобод путем прекращения расширения королевской власти, которая быстро превращалась в деспотию. Настоящей целью было возвращение к старым добрым временам феодализма. Тем не менее, сеньоры также претендовали на выражение чаяний народа, что было, мягко говоря, парадоксально, но свидетельствовало о нарастающей роли буржуазии: ее больше нельзя было игнорировать, хотя ей и завидовали. Жоффруа Парижский:

Лиги сопротивления усилению королевской власти действительно были образованы почти повсеместно, сначала в Бургундии, затем в Шампани, Артуа, Иль-де-Франс, Форе, затем на западе и в центре королевства. Эти лиги создали свои программы и организации, или попытались это сделать. Были составлены общие хартии, не отличающиеся от требований, содержащихся в Cahiers 1789 года [361] Cahiers de doléances (или просто Cahiers , как их часто называли) представляли собой списки требований, составленные каждым из трех сословий Франции в период с марта по апрель 1789 года, когда началась Французская революция. : "… несколько сборов субсидий, поборов, которые не причитаются, порча монеты и некоторые другие вещи, из-за которых дворяне и общины королевства Франции сильно обременены и обеднели. что к большому несчастью, и не может способствовать ни чести, ни прибылей короля и королевства, о чем мы несколько раз просили и умоляли вышеупомянутого сеньора короля, чтобы он отменил эти поборы, но ничего не было сделано. И снова в нынешнем году, тысяча триста четырнадцатом, упомянутый наш государь обложил нас налогом противозаконно, чего нельзя ни терпеть, ни поддерживать доброй волей, ибо таким образом мы потеряем наши доходы, наши права и наши свободы и попадем в рабство, мы и те, кто придет после нас".

Заявляя о своей лояльности и послушании, лиги в то же время намеревались контролировать центральную власть, особенно в вопросах налогообложения. Чтобы увеличить свои силы, они объединились в конфедерации. Но с этого момента в дело вмешались провинциальные особенности, и фундаментальная неспособность дворян разработать общий план, организовать и синхронизировать свои действия, стала очевидной! Конфедерации действовали разобщенно. Более того, было непонятно, чего на самом деле пытаются добиться повстанцы и какими силами они располагают. Более того, как сеньоры могли действовать совместно с олдерменами городов? Почему рабочие должны были выступать за их дело? Было очевидно, что в случае вооруженного восстания, лиги из благородных дворян, посеяв беспорядки, потерпели бы окончательное поражение, как во времена малолетства Людовика Святого. Тем не менее, масштаб движения был неоспорим. Все королевство (дворянство, духовенство, Третье сословие) устало от королевской политики, от чрезмерного налогового бремени, которое она порождала, от разрастания и деспотизма государственных служащих, от пагубной роли советников, от всемогущества Мариньи. Это было массовое и неоспоримое осуждение целого царствования, вероятное уничтожение двадцати девяти лет усилий! Филипп Красивый был встревожен. Он возобновил запрет на проведение рыцарских турниров, чтобы предотвратить вооруженные сборища. Но движение вышло за пределы маленького мира участников турниров; оно зажгло все королевство. В очередной и последний раз он провел бескомпромиссный анализ ситуации и понял, что лиги не способны действовать вместе, что они сами себя распустят. Он принял депутатов нескольких из них, сочувственно выслушал их и уступил, или сделал вид, что уступил. Жоффруа Парижский: