Модест Колеров - Петр Струве. Революционер без масс [сборник]

Маркс, сам того не замечая, использовал несколько понятий ценности. Это происходит оттого, что он рассматривал две совершенно различные проблемы — социологическую проблему эксплуатации, в особенности капиталистической эксплуатации, и экономическую проблему ценности, и специально меновой ценности, — как единую и причём как единственную проблему ценности. Тем самым у Маркса в его теории ценности параллельно присутствуют и сливаются два различных угла зрения: угол зрения социологического рассмотрения, в соответствии с которым капиталистическое производство есть особая исторически определённая форма эксплуатации производителя и присвоения прибавочного продукта, и угол зрения экономического рассмотрения, в поле которого попадают явления обмена и тем самым собственно проблема ценности.

На Бернштейнову критику теории крушения Каутский отвечает утверждением, что такой теории среди аксиом социал-демократии вообще не существует. Мы бы живейшим образом приветствовали это несколько странно звучащее [187] Ср.: R. Luxemburg. Sozialreform oder Revolution. S.56: «Поскольку… крушение буржуазного общества есть краеугольный камень научного социализма» и т. д. — Прим. П. Струве. утверждение как отказ от эволюционно-исторического утопизма, если бы оно хоть сколько-нибудь было верным. Но, к сожалению, Каутский сам заворожён теорией крушения, которую он объявляет несуществующей, и которая, однако, образует сокровеннейшую сущность ортодоксального марксизма.

„Теорию обнищания“, решительно отвергнутую Бернштейном, Каутский подчёркнуто сохраняет в её релятивистском варианте. В этом он примыкает к Марксу и, в ещё большей степени, к Родбертусу, которого он тоже цитирует. При этом он говорит много верного (например, что упорство мелких предприятий часто является источником обнищания), но свой основной тезис „Доля рабочего в созданном им множестве продуктов сокращается“ (S.128) он нигде не доказал. (…) Основной аргумент в пользу допущений „социального обнищания“ Каутский видит в росте детского и женского труда.

Сочинение Каутского против Бернштейна кульминирует в обвинении, что Бернштейн с помощью оппортунистических идей хочет добиться разжижения социал-демократии до уровня народной партии, в которой „классовые интересы крестьянства и мелкой буржуазии имеют определяющее влияние“ (179). Но мне это кажется совершенно недоказанным. Во-первых, и Бернштейну должно быть понятно, что в государстве, которое подобно Германии стремится превратиться в развитое „индустриальное государство“, действительно народная партия не может не подчиняться интересам промышленного пролетариата.

(…) Мы понимаем суть дела иначе и соответственно можем сказать: социал-демократия полагает конечной целью „социальную революцию“ и добивается этой конечной цели демократически-социалистическими реформами.

…Бернштейн отказался от некоторых аксиом марксизма. Но то, что он сделал это непоследовательно, что он лишил свои реалистические взгляды в порыве невнятного идеализма их лучшей опоры — материалистического понимания истории, всё это безмерно осложнило его позицию в полемике… не столько для науки вообще как коллективного целого, сколько для её социал-демократического употребления. То, что в лице Бернштейна социал-демократия сделала порядочные заимствования у „буржуазной“ науки, — это не позор и не несчастье. Надеюсь, это будет способствовать тому, что фразы о „буржуазной науке“ утратят свою власть над умами. Между прочим, больше всего Бернштейн перенял у фабианцев и, в особенности, у супругов Вебб» [188] Пётр Струве. [Рец.:] E. Bernstein. Die Voraussetzungen des Sozialismus und die Aufgaben der Sozialdemokratie; K. Kautsky. Bernstein und das sozialdemokratische Programm [1898] / Перевод Н. С. Плотникова // Исследования по истории русской мысли [4]. Ежегодник за 2000 год. М., 2000. .

Именно этих самых супругов С. и Б. Вебб, чей труд «Теория и практика современного тред-юнионизма» исключительно ради заработка (тираж его был коммерчески, как минимум, ничтожен, 212 экземпляров, то есть являл собой акт благотворительности в пользу переводчика) С. предложил переводить для редактируемой им «Экономической библиотеки» издательства О. Н. Поповой — ссыльному Ленину. Тот взялся его переводить, не зная английского языка, и высоко оценил и гонорарные условия перевода и сам труд, несмотря на то, что он мог бы стать для него классическим примером «ревизионистской» и «буржуазной науки» [189] С. и Б. Вебб. Теория и практика тред-юнионизма. Т. 1 / Пер. с англ. Владимира Ильина. СПб, 1900 («Экономическая библиотека» издательства О. Н. Поповой под общ. ред. П. Б. Струве). Книга вышла из печати в конце 1899 года. . В целом Бернштейн, немецкий ревизионизм и реформистская эволюция британского марксизма, похоже, застали русских социал-демократов, до 1903 года, совершенно новой эпохи в политической истории западного социализма, когда уже началось его нарастающее вхождение во власть, — так и не сумевших выстроить устойчивые партийные организации даже за границей — врасплох. «Конечная цель — ничто, а движение — всё» Бернштейна глубоко оскорбили русских марксистов, даже усилия Каутского сформулировать компромисс, «отвязав» природу постоянно отодвигающейся вдаль «конечной цели» от ежедневной практики не помогли. Перед Россией были поставлены, как минимум, две радикальные цели: свержение самодержавия и достижение политической свободы — и уничтожение капитализма и достижение социализма и коммунизма (не важно: революционным или эволюционным путём). И «критические марксисты» во главе со С., не в силах отрицать того, что проповедь Бернштейна стала лишь собранием полемических тем внутри марксизма за последние 10–15 лет, в том числе одномоментной «социальной революции» как фразы , принципиально не могли принять его отказа от «конечной цели», которую они сами уже «отвязали» от «сущего», обеспечив «должному» полную свободу нравственного идеализма. Только, видимо, их революция была уже не «прыжком из царства необходимости в царство свободы», не была социальной революцией, за которой следовал коммунизм, а актом национального освобождения одновременно от самодержавия и остатков крепостнического феодализма, синодального строя церкви в пользу её реформации, первоначального капитализма в пользу государственного социализма, конституционной демократии и национальных автономий. То есть национально-освободительной буржуазной и социалистической революции сразу. Весь горизонт своих научных занятий С. намеревался объединить созданием нового революционного миросозерцания, которое объединило бы данные науки с ценностями либеральной философии и социализма. В начале 1900 года он писал жене о своих растущих разногласиях с марксистами как «партийными товарищами» ( parteigenossen ):