Коллектив авторов - Все в прошлом [Теория и практика публичной истории]

Образы прошлого в культуре и их эпистемологическое значение рассматриваются исследователями в рамках более широкой проблемы рационализации прошлого через его репрезентации. Осмысление исторических образов в популярной музыке и популярных практик обращения с прошлым лежит на пересечении нескольких гуманитарных и социальных дисциплин. Их уместно разделить на два блока.

Первый блок исследований сфокусирован на разработке проблемы неакадемических форм знания о прошлом. «Уравнивание в правах» традиционно научного и других типов знания (обыденного, религии, философии, искусства), произошедшее в гуманитарных науках в 1960-е годы, открыло новое понимание структуры знания [768] Савельева И.М., Полетаев А.В. Типы знания о прошлом // Феномен прошлого. С. 16–17. , что заставило ученых по-новому взглянуть на взаимовлияние академических и неакадемических форм знания о прошлом. То, как прошлое представлено в популярной культуре, не только иллюстрирует обыденные представления об истории, но и во многом влияет на их формирование.

В русле новой культурной истории (new cultural history) [769] Hunt L. Introduction: History, Culture and Text // The New Cultural History / Ed. by A. Biersack, L.A. Hunt. Berkeley; Los Angeles: University of California Press, 1989. P. 1–22; Poster M. Cultural History and Postmodernity: Disciplinary Readings and Challenges. New York: Columbia University Press, 1997. P. 5–8; Burke P. What is Cultural History? Oxford: Polity, 2004. P. 77–78; Arcangeli A. Cultural History: a Concise Introduction. London: Routledge, 2011. P. 4–11. , получившей развитие в 1980-е годы, в центре внимания ученых оказались чувства, эмоции, социальное воображение (imaginaire social), а также повседневные представления. Сегодня активно исследуются особенности культурной и исторической памяти [770] О культурной памяти и памяти в культуре см.: Ассманн Я. Культурная память: Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. М.: Языки славянской культуры, 2004; Erll A. Memory in Culture. Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2011. — оценки и восприятия современниками конкретных событий, способов хранения, интерпретации и трансляции знаний об увиденном, а также феномена забывания как сопутствующего феномену запоминания. Отдельное место заняли исследования, посвященные значению темпорального компонента культурных представлений, однако они были сосредоточены преимущественно на литературных и визуальных репрезентациях — романах, фотографиях, кинематографе, театральных представлениях, изобразительном искусстве.

В последние годы наблюдается сближение новой культурной истории и новых направлений музыковедения — прежде всего «нового музыковедения». На формирование поля нового музыковедения и на новую культурную историю одинаково повлияла символическая антропология (особенно работы антрополога Клиффорда Гирца) — произошел сдвиг от эмпиризма к интерпретации и «новой чувствительности» (new sensitivity). Как отмечает музыковед Джейн Фалчер [771] The Oxford Handbook of the New Cultural History of Music / Ed. by J.F. Fulcher. Oxford: Oxford University Press, 2011. P. 3. , редактор коллективной монографии «The Oxford Handbook of the New Cultural History of Music» (2011), обе дисциплины рассматривают культурные феномены как сложную сеть социальных институтов, агентов и практик, через которые опосредованы представления в культуре. В данном исследовательском поле музыка и музыкальные практики анализируются как исторические источники для изучения более широких культурных и социальных процессов прошлого. Так, авторы упомянутой выше коллективной монографии изучают влияние политики Наполеона на музыку и карьеру Людвига ван Бетховена, конструирование национальной идентичности через строительство национальной оперы в Италии и проблематизацию расового вопроса в американском джазе межвоенного времени. Несмотря на доминирование в поле нового музыковедения сюжетов, связанных с историей академической музыки, в последние пару лет появились первые работы о культурной истории популярной музыки. На основе большого массива этнографических данных музыковед Ева Мазерска показывает [772] Mazierska E. Popular Viennese Electronic Music, 1990–2015: A Cultural History. London; New York: Routledge, 2019. , как в середине 1990-х годов в Вене формировалась электронная музыкальная сцена, которая принципиально дистанцировалась от популярной в то время англо-американской электронной музыки и выстраивала свою идентичность через демонстрацию преемственности традиции Венской школы академической музыки.

Второй блок исследований включает работы, осмысляющие разные режимы темпоральности и типы обращения с прошлым в культуре. Среди многочисленных исследований следует выделить несколько, в которых делается фокус на популярной музыке.

В знаковой работе «Постмодернизм, или Логика культуры позднего капитализма» [773] Джеймисон Ф. Постмодернизм, или Культурная логика позднего капитализма. М.: Издательство института Гайдара, 2019. , вышедшей в 1984 году, философ Фредрик Джеймисон изучает изменения в культурном и экономическом производстве, произошедшие во второй половине ХХ века и заложившие основу постмодерна. Для современной культуры постмодерна, по мнению Джеймисона, характерно исчезновение индивидуального субъекта и, как следствие, возможности следования индивидуальному стилю. «Смерть» субъекта влечет за собой «обезличивание» эмоций и исчезновение индивидуального стиля, который заменяется механическим воспроизведением произведений искусства. Еще одним важным признаком культуры постмодерна является потеря линейного ощущения времени и линейной связи между прошлым, настоящим и будущим. В результате возникает новая темпоральность, когда культура шизофренично (в терминологии Жака Лакана) обращается к разным аспектам прошлого, постоянно его перерабатывая и порождая хаотичные коллажи из исторических отсылок. В качестве примера Джеймисон приводит ностальгическое кино и музыку минималистов (прежде всего Джона Кейджа), в которой каждый звук не может быть связан с предыдущим. Прошлое воспроизводится как имитация стиля (пастиш), популярная культура замещает историю с помощью «прошлости», не имеющей отношения к реальному историческому времени. «Пастиш, как и пародия, является имитацией специфического или уникального идиосинкразийного стиля, примериванием лингвистической маски, речью на мертвом языке», — поясняет Джеймисон [774] Там же. С. 110. . Отсюда и ностальгия возможна не по конкретным событиям или периодам прошлого, а по настоящему, описанному с помощью образов прошлого.

В его концепции популярная культура способствует инструментализации и деконтекстуализации прошлого. Для иллюстрации этой идеи Джеймисон рассматривает американский и европейский кинематограф 1980-х годов, для которого он вводит понятие «ностальгическое кино». На примере двух фильмов — «Дикая штучка» (1986) Джонатана Демми и «Синий бархат» (1986) Дэвида Линча — он показывает, как в фильмах изображаются 1980-е через постоянные отсылки к 1950-м, а точнее, образам этого десятилетия, сконструированным из изображений этого периода в популярной культуре — фильмах, романах, музыке. При этом сами 1980-е растворяются в постоянном круговороте отсылок к 1950-м: главные герои одеты в плащи и шляпы, как персонажи фильмов нуар, курят сигары и ездят на автомобилях старых марок, везде звучит джаз или рок-н-ролл.