Борис Флоря - Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Русская армия была разбита, весь обоз и артиллерия попали в руки победителей. Дорога на Москву была открыта, но гетман не мог по ней двинуться, пока у него в тылу находился окруженный в укрепленном остроге у Царева Займища русский корпус. Как отмечает С. Жолкевский в своих записках, штурм сильно укрепленного острога привел бы к большим потерям в войске, а ждать, пока голод заставит русские войска сдаться, не было времени, поэтому он решил вступить в переговоры с русскими воеводами. На переговоры с ними он отправил Ивана Михайловича Салтыкова [594] За эти заслуги И. М. Салтыков был щедро вознагражден, получив 30 июля от Сигизмунда III волость Ежинскую в Ржевском уезде: АЗР. Т. 4. № 183/СХХХІХ. С. 338. Любопытно, что пожалование было дано «боярину и воеводе ржевскому». Таким образом, воеводой во Ржеве снова стал, в соответствии с традиционной практикой, человек, присланный сверху. В своих записках С. Жолкевский говорит о Григории Валуеве как главном воеводе, с которым он вел переговоры. В действительности, по-видимому, главную роль при заключении соглашения сыграл кн. Федор Елецкий — 7 августа 1610 г. Сигизмунд III подтвердил за ним владения отца в Ржевском, Боровском и Московском уездах (Там же. № 183/CLXII. С. 340). и своего племянника Адама. О ходе переговоров ни из записок гетмана, ни из его донесений королю узнать ничего нельзя; имеется только краткое указание, что сначала переговоры проходили трудно. Завершились они, по утверждению Жолкевского, тем, что защитники острога принесли присягу на верность королевичу Владиславу и заключили с гетманом соглашение, повторявшее условия февральского договора [595] Żółkiewski S . Początek… S. 142–143; Diariusz drogi… S. 161. .

Однако в научной литературе уже отмечалось, что содержание этого договора определенно расходится с этой оценкой гетмана [596] Публикацию текстов договора см.: Żółkiewski S. Pisma. Lwów, 1861. S. 205–208; Сб. РИО. T. 142. Стб. 89–90; Цветаев Д. В. К истории Смутного времени. Собрание документов. М; Варшава, 1910. Вып. 1. № 2. С. 2. Как отметил Д. В. Цветаев, обнаруженный им польский текст соглашения — более полный, чем другие версии. . Правда, многие условия этого соглашения действительно сходны с условиями февральского договора: так, и в нем провозглашалось сохранение под властью нового государя традиционного порядка отношений, характерного для русского общества. Все «чины», и прежде всего «служилые люди», должны были сохранить свои земельные владения и жалование. Обнаруживается сходство и в стремлении оградить Русское государство от вмешательства в его внутренние дела: «В Московское государство на городы полских и литовских людей на воеводство не посылати и в староство городов не отдавать». В соглашении содержалось также обязательство со стороны королевича, гетмана и полковников «московских людей» «чтить ведлуг московского звычаю, государства не нищчить (т. е. не разорять)». Следует, однако, отметить, что пункт о сохранении за служилыми людьми их владений сопровождался в соглашении важной оговоркой: «Опрочь того, что кому вор давал, который тераз (т. е. теперь) назывался царевичем Димитром». Выдвижение такого условия со стороны служилых людей, находившихся в остроге и принадлежавших к числу противников Лжедмитрия II, вполне понятно, но важно то, что гетман принял его, хотя это противоречило интересам бывших тушинцев, которых король и его окружение склонны были рассматривать как свою главную опору в русском обществе. Не вызывает удивления и то, что соглашение фиксировало обязательства сторон действовать совместно против Лжедмитрия II: «И на того стояти, битися и промышляти над ним заодно» и «до вора о жадном (т. е. ни о каком) деле не посылать».

Определенно противоречил февральскому договору тот пункт соглашения, где указывалось: «Костелов Римских в Московском государстве не строити». В этом отношении гетман также проявил готовность пойти навстречу пожеланиям русских служилых людей.

Наконец, в соглашение было включено подробное установление о будущей судьбе Смоленска. После того как Смоленск принесет присягу королевичу Владиславу, королю Сигизмунду следует «идти от Смоленска прочь со всеми ратными польскими и литовскими людьми и порухи и насильства на посаде и в уезде никакие не зделать и поместья и вотчины смольяном и в иных городех, которые государю королевичу добили челом, очистити, и городом всем рубежным быти к Московскому государству по-прежнему».

Таким образом, договор содержал важное обязательство польско-литовской стороны, что под властью польского королевича Русское государство сохранится в своих прежних границах. Во избежание всяких сомнений в соглашении было добавлено, что города, которые еще находятся под властью Лжедмитрия II, следует «очищати к Московскому государству».

В февральском договоре вопрос о будущих границах Русского государства был оставлен открытым, поэтому С. Жолкевский как будто имел формальное право дать русским служилым людям подобное обязательство. Однако гетман не мог не знать, что одной из главных целей войны Сигизмунд III, выступая в поход, провозгласил возвращение Речи Посполитой некогда утраченных ею областей — Смоленщины и Северской земли. Позднее, обращаясь в марте 1610 г. к сенаторам, король указывал, в частности, на то, что именно поэтому он смог заключить лишь предварительное соглашение об избрании Владислава. Гетман не мог не отдавать себе отчета в том, что заключенное им соглашение находилось в резком противоречии с этими публичными заявлениями короля в Люблине и в Вильне, но все же пошел на такой шаг.

Можно было бы полагать, что С. Жолкевский просто обманывал русских служилых людей, чтобы заручиться их поддержкой в своем походе на Москву. Однако наблюдения над последующими действиями гетмана вплоть до его самоустранения от русских дел весной 1611 г. показывают, что Жолкевский следовал определенной политической линии, которая, по его мнению, отвечала подлинным интересам Речи Посполитой. Следует согласиться с В. Собесским, что, с точки зрения гетмана, происходившие в России события давали возможность решить вопрос об исторических судьбах Восточной Европы, установив прочные дружеские и даже союзнические отношения между Россией и Польско-Литовским государством (при таком подходе вопрос о судьбе той или иной территории становился второстепенным). В отличие от короля и его окружения, ориентировавшихся на подчинение России непосредственной власти Сигизмунда III, Жолкевский, как представляется, со всей серьезностью воспринял предостережения, высказанные на переговорах под Смоленском, что приход к власти Сигизмунда III приведет к большому кровопролитию. Поэтому с его точки зрения единственным реальным решением было возведение на русский трон королевича Владислава как самостоятельного государя, который связал бы Русское государство союзническими отношениями с Речью Посполитой. Для достижения этой цели гетман полагал нужным идти навстречу пожеланиям русского общества (« za inklinacją narodu tego iść »). В перспективе с избранием Владислава на польский трон установилась бы династическая уния между Россией и Речью Посполитой, открылись бы возможности для воздействия социальных и культурных традиций польско-литовского общества на русское и последующего сближения двух обществ, как это произошло после установления династической унии между Великим княжеством Литовским и Польшей. «Ведь не сразу же может быть так, как мы (бы) себе желали и хотели, — писал С. Жолкевский в своих записках, — сначала будет ребенок, потом со временем человек. Сначала малый росток, а со временем из него — большое дерево. Прошло 160 лет со времени унии короля Ягайло, прежде чем Великое княжество Литовское к такой общности с Короной пришло, как теперь» [597] Żółkiewski S. Początek… S. 179. . Как и многие публицисты «Золотого века» польского Возрождения, гетман был уверен, что при расширении контактов между Россией и Речью Посполитой русское общество должно было подчиниться влиянию польской культуры.