Игорь Сенченко - Султанат Оман. Легенды, сказания и факты истории

Яркий портрет Омана времен сеййида Са’ида ибн Таймура оставил в своих заметках об этой стране Ян Скитт. Также, как и Уилкинсон, он сказывал о том, что сеййид Са’ид ибн Таймур не просто отрезал страну от внешнего мира, а наглуго запечатал ее, и притом надолго – на целых 36 лет [74] Ian Skeet, Muscat and Oman: The End of an era, Bulletin of the School of Oriental and African Studies, 38, 1 (1975), p. 156. . Самого этого правителя Ян Скитт называл властелином жестким и прямолинейным, упорным в достижении поставленной перед собой цели и абсолютно уверенным в том, что только он, и никто другой, точно знал, что и когда надлежало делать в интересах его народа. На подданных своих, сообщает Ян Скитт, сеййид Са’ид Таймур взирал как на детей, обязанных повиноваться ему во всем и всегда [75] Там же. С. 168. .

О наличии начального школьного образование в Омане, даже в конце 1960-х годов, свидетельствует Ян Скитт, можно было говорить с большой натяжкой. В стране насчитывалось только три школы. Лучшая из них, «Са’идиййа», построенная еще в 1940 г., представляла собой в 1968 г. жалкое зрелище – невзрачное здание с покосившимися оконными рамами, разбитыми стеклами и слоем песка на полу. Начальное образование во всех этих школах за годы их существования получили только 640 учеников. Дело в том, объясняет Ян Скитт, что сеййид Са’ид ибн Таймур опасался, как черт ладана, того, что с привнесением образования в массы могут последовать «непоправимые», по его выражению, трудности. Ведь единственными учителями в то время в Аравии, за неимением местных, как он пояснял, были египтяне и палестинцы, которых сеййид Са’ид называл «бешеной стаей революционеров-националистов».

Однажды, пишет Ян Скитт, советник султана, полковник Хью Бустед, попытался, было, убедить сеййида Са’ида ибн Таймура открыть начальные школы во всех провинциях Омана, дабы позволить получить образование сыновьям шейхов племен и губернаторов провинций, которые со временем могли бы принять деятельное участие в управлении делами на местах. На что султан заметил: «Вы, англичане, потеряли Индию именно потому, что дали образование людям» [76] Hough Bousted. The Wind of Morning, California, 2002, p. 223. .

Рассказывают, что в 1970 г., накануне дворцового переворота, сеййид Са’ид ибн Таймур решил закрыть в Омане и те три начальных школы, что там имелись, ибо они, по его мнению, превратились в ничто иное, как в «центры-рассадники коммунизма» [77] Fred Halliday, Arabia Without Sultans, Manchester, 1974, p. 276. .

Единственным медицинским учреждением в землях Омана в конце 1960-х годов был, по воспоминаниям работавших там англичан, небольшой госпиталь Аравийской миссии Датской реформаторской церкви Америки, располагавшийся в Матрахе. Оманцы называли его Домом милосердия. Население Омана повсеместно болело трахомой, а в стране, как информировала своих читателей газета «Таймс», имелся тогда лишь один доктор. Об отсутствии элементарного медицинского обеспечения в Омане упоминал, к слову, и Дэвид Холден, который посещал Оман десятью годами ранее Яна Скитта, то есть в конце 1950-х годов. Кроме повсеместной среди населения Омана трахомы, отмечал он, широкое распространение там имели также малярия, туберкулез, ревматизм и гниение зубов [78] David Holden, Farewell to Arabia , New York, 1966, p. 236; Jan Morris, Sultan in Oman, London, 2000, p. 153. .

Подход сеййида Са’ида ибн Таймура к здравоохранению англичане деликатно называли странным. По словам полковника Дэвида Смайли (1916–2009), британского спецназовца и офицера разведки, командовавшего с 1958 по 1961 гг. армией султана, во время одной из их встреч, тот высказывался на эту тему так. Госпитали нам ни к чему. Мы – страна бедная, и ресурсы наши в состоянии поддержать только немногочисленное население. Сейчас, говорил он, много детишек умирает еще в младенчестве, и численность населения не увеличивается. Если же мы построим клиники, то ситуация изменится, и многие из них выживут. Но, спрашивается, зачем? Чтобы умереть с голода? [79] David Smiley, Arabian Assignment, London, 1975, p. 40, 41. .

Карательная система в Омане во времена сеййида Са’ида ибн Таймура была, по мнению тех же англичан, одной из самых жестких в Аравии. Заключенных в тюрьмах содержали в нечеловеческих условиях, тяжелых даже для зверей, практически без воды и пищи. Тех, к примеру, кто попадал в темницы крепости Джалали, приковывали цепями к стенам. Спали они на голых камнях. И, как правило, там и заканчивали свой жизненный путь. Умирали от обезвоживания, истощения и болезней [80] Там же. С. 29. .

Жители Омана времен сеййида Са’ида ибн Таймура, рассказывает Ян Скитт, страдали от множества введенных им ограничений. Без разрешения султана никто из оманцев не мог выехать за границу. Режим выдачи въездных и выездных виз находился под его личным присмотром. Действовали жесткие правила на ввоз в страну не только автомобилей, но даже мотоциклов и велосипедов, и радиоприемников. Тех, у кого в конце 1960-х годов имелись в Маскате мотоциклы, можно было пересчитать на пальцах одной руки. Обладателями их становились только с личного разрешения султана [81] Ian Skeet, op. cit., p. 195, 196. . У водителей грузовиков английской компании, занимавшихся доставкой грузов, притом только из Матраха в Маскат, имелись специальные на то разрешения, опять-таки лично утвержденные султаном.

Маскат второй половины 1960-х годов, сообщает Ян Скитт, окружала мощная оборонительная стена с тремя въездными воротами, отворявшимися по утрам и закрывавшимися через три часа после захода солнца. Малые ворота предназначались для прохода в город пешеходов и осликов; Большие ворота (главные) – для торговых караванов и торжественных въездов в Маскат султана; и третьи, Баб Масаиб, – для проезда автомобилей с грузами (работали они, повторимся, только на линии Матрах – Маскат).

После того, как въездные ворота затворяли, «любые механические средства передвижения», как говорилось в указе султана, могли попасть в город или выехать из него только с личного разрешения губернатора Маската.

За 20 минут до закрытия въездных ворот раздавался громкий барабанный бой из форта Джалали. Так горожан и гостей Маската оповещали о наступлении времени передвижения по городу только с зажженными лампами и держа их у головы, чтобы лица идущих были хорошо видны гвардейцам султана, дежурившим на улицах Маската. Любому из европейцев выходить из дома в ночное время разрешалось только в сопровождении оманца с фонарем. Встречаясь на улочках со смотрителями порядка оманец непременно докладывал им о «цели ночного передвижения по городу чужеземца». Всех тех, кто нарушал установленные правила, арестовывали и сажали в кутузки. Во избежание каких-либо недоразумений жилища свои в это время суток оманцы без надобности старались не покидать [82] Там же. С. 22, 23. .