Рустам Рахматуллин - Две Москвы. Метафизика столицы

Оба устья пересекает Волоколамская дорога. (Сходня запруживается.)

Устроенный так, древний речной перекресток двоился, по сути, на летний и зимний. Первый, собственно водный, держался за мыс. Второй, ледяной, откочевывал вверх по Москве-реке, где прилагался к началу долины сухого подъема.

Над этим началом, на мысу оврага, стоял монастырь Спаса на Всходне, упраздненный в XVII веке. Монастырский собор сохранялся как приходский храм села Старый Спас до конца XIX века, когда его снесли ввиду подмыва берега. Село еще существует, а престол Старого Спаса наследует церковь Преображения в Тушине, на Волоколамском шоссе.

Летописное начало Сходни – XIV век, когда пятнадцать верст вокруг засел и передал в потомство известный выходец из Киева боярин Родион Несторович.

Пути боярина, как они вычерчены в хрониках фамилий Квашниных и Квашниных-Самариных, странно пересекаются с путями московских вод. Имевший случай спасти жизнь Ивану Калите, боярин получил наместничество на московской половине Волока Ламского и захватил, по старому примеру Андрея Боголюбского, другую половину, новгородскую, за что был награжден округой Сходни.

Повторение завоевательного жеста над Ламским Волоком видится знаком возвышения Москвы.

Забелин полагает неслучайной связь Волока и Сходни в службе Родиона Несторовича. В XV – XVI веках сам Волок, ставший центром собственного княжества, владел Сходненским мытом – пунктом сбора пошлин за проход через все еще важный узел.

Боярин строит службу вдоль Волоцкой дороги, на которую нанизаны, как кольца, водные ноли координат. Кольца нижутся на руку Родиона Несторовича, она же есть рука Москвы.

Где мог бы появиться кремль Москвы – на тушинском холме, пересеченном градозадающей Волоцкой дорогой, – однажды проступила фантомная Москва: Тушинский лагерь Тушинского вора, второго Самозванца. Анти-кремль с анти-царем и анти-патриархом, с анти-думой собственных бояр – властителями полуцарства, которое Лжедмитрию II следовало вовремя отдать за доброго коня.

Москва и Тушино сражались меж собой, но и внутри себя. В пределах воровского стана шло борение военных сил, стран света, личностей, державоустроительных проектов. В эпопее Тушинского лагеря попытка переосновать Москву была кромешной, как прежняя опричнина, утопией. Мистерией неоснования: здесь выше археологического горизонта не осталось ничего, кроме забытого названия «Царикова гора» над Сходней, на месте терема Лжедмитрия.

После побега царика из лагеря здешние переметы, солидарные с кремлевскими, звали на царство Владислава польского, который, через восемь лет явившись за обещанным, встал в том же Тушине.

Споря с Кремлем, тушинский мыс наследовал опричному Арбату по прямой – по Волоцкой дороге, отъезжая ею от Ваганькова. Тушинский лагерь стал недолгой воровской попыткой нового заградья, предместной крепости за устьем москворецкого притока, Сходни вместо Неглинной, на запад от разросшегося города.

Лежащая между Москвой и Сходней местность Ходынка, поле сражения с Лжедмитрием, стала на этот случай долиной междухолмия, попыткой нового, раздавшегося на масштабе форума или ристалища.

Возможность перехода Ваганькова вдоль волоцкого вектора доказывается существованием района Новое Ваганьково за устьем Пресни, на полдороге от неглименского к сходненскому устью. Перенесли название ушедшие со Старого Ваганькова псари (а по другому, экзотическому мнению, «московские ваганты» – скоморохи). Храмы обоих, Старого и Нового, урочищ посвящены святому Николаю. Интеллигентское Ваганьковское кладбище на Пресне, пожалуй, самое арбатское по духу.

С названием Ваганьково на устье Пресни переносится для моделирования начальная структура города. Западный, правый берег Пресни воплощает пригород, застенье Земляного города, стена и вал которого придерживались верхней террасы восточного, левого берега. Так Старое Ваганьково на правом берегу Неглинной выступает против меньшего города, Кремля, на левом берегу.

Замоскворецкая низина Дорогомилова участвует в модели третьей долей.

Новое Ваганьково синонимично Трем Горам – урочищу, известному с XIV столетия как место загородного двора князя Владимира Андреевича Храброго. То был господский центр его московской трети – доли города, принадлежавшей боровскому князю как члену правящего дома.

План земли за Земляным городом от Тверских до Смоленских ворот.

Чертеж 1680-х. Ориентирован на восток.

В центре стены Земляного города – башня Никитских ворот.

От нее лежит Волоцкая дорога, пересекающая речки Пресню и Ходынку.

У пересечения с Ходынкой ответвляется к Тверским воротам новая Волоцкая дорога.

В центре чертежа – церковь Николы в Новом Ваганькове, или на Трех Горах

Князь Владимир совладел Москвой «третно» с Димитрием Донским и, позже, с его сыном. Собственно третное владение упразднено спустя сто лет Иваном III, но «княжь Володимеровская треть Андреевича» оставалась административной единицей: великокняжеское завещание сажает здесь особого наместника. Спустя еще три четверти столетия, в духовной грамоте Ивана Грозного, распоряжение повторено: «А сын мой Иванъ держитъ на Москве большаго своего Наместника…, а другова на трети на Княжь Володимерской Андреевича Донскаго».

Передний край Владимировой трети, Козиха (Патриаршие пруды), стал городом к концу XVI века. Сердцевина, Пресня, – к середине XVIII века. Но правый берег Пресни, Три Горы, ведет себя особо и в XX веке. И не всегда в том братском, дополняющем Кремль духе, которого держался сам Владимир Храбрый.

Сперва произошло вооруженное, народное по внешности, интеллигентское по сути восстание 1905 года. Тогда на роль удельной цитадели вызывалась фабрика миллионера-социалиста Николая Шмита, стоявшая на месте нынешнего парка у подножия Трех Гор, со стороны запруды Пресни. Как именем князя Владимира запечатлелась дополнительность предместного холма, так именем миллионера Шмита – оппозиция.

Другой и третий раз оплотом противокремлевской фронды стал пресловутый Белый дом. Для нашей темы несущественно, какого цвета были флаги этих фронд, ни флаги над Кремлем. Существенно, что Белый дом, стоящий сразу за чертой невидимого ныне русла Пресни, в самом ее устье, через улицу от бывшего фабричного квартала Шмита, заслоняет, замещает гору, Три Горы, и воскрешает самость древнего Трехгорного двора. Развернутый к Москве-реке, дом предпочел бы воспроизводить братскую дополнительность Кремлю.