Луи-Адольф Тьер - История Французской революции. Том 3 [litres]

Новую революцию предстояло оправдать перед державами. Испания, набожности которой можно было опасаться, но которая находилась под французским влиянием, не протестовала ничем. Однако корыстный интерес более несговорчив, чем религиозная ревностность; и по этой причине два самых недовольных двора были венский и неаполитанский. Венскому двору трудно было перенести распространение французского влияния в Италии. Чтобы не раздражать его, новую республику не присоединили к Цизальпинии; она составила самостоятельное государство. Соединить их вместе значило вызвать идею итальянского единства и дать повод предполагать намерение демократизировать всю Италию. Хотя император и не прислал в Париж своего посланника, к нему все-таки отправили послом Бернадотта – дать необходимые объяснения по поводу последних событий в Италии и состоять при венском дворе.

Что же касается неаполитанского двора, то при виде революции у своих ворот ярость его не знала пределов. Чтобы неаполитанцы могли успокоиться, им нужно было отдать по меньшей мере две или три римских провинции. Главным же образом Неаполь рассчитывал на герцогство Беневентское и Понте-Корво, находя их для себя вполне удобными. Для соглашения с Неаполем послали Тара; Труве назначили в Цизальпинию.

Итак, Революция добивалась неизбежного успеха, и гораздо скорее, чем того желала Директория. Мы уже называли страну, вступлением в которую она угрожала, – это Швейцария. Казалось бы, Швейцарии, этой древней колыбели свободы, отечеству простых и патриархальных нравов, не приходилось ничего принимать от Франции, но из того, что тринадцать кантонов имели республиканские формы правления, еще не следовало, что справедливость управляла взаимными отношениями этих маленьких республик, а главное – существовала в их отношении к своим подданным. Феодализм, та же военная иерархия, царил между этими республиками: одни народы зависели от других как вассал от своего сюзерена и стонали под железным игом. Аргау и кантон Ваадт зависели от бернской аристократии; Нижний Вале – от Верхнего; итальянские округа, соседствующие с Италией, зависели от разных кантонов. Кроме того, имелась масса общин, подчиненных сразу нескольким городам. Кантоном Санкт-Галлен управлял монастырь. Почти все кантоны, находившиеся в подчинении, обрели таковую зависимость на основании хартий, преданных забвению; их было воспрещено даже показывать. Деревни зависели от городов и были подчинены самым возмутительным монополиям; нигде не была так велика тирания цехов. Почти во всех правительствах аристократия медленно и последовательно завладевала властью, которую всю почти и захватила.

В Берне, стоявшем на первом месте в ряду этих маленьких государств, несколько семейств завладели всей властью и отстранили от нее всех прочих; у них была своя Золотая книга, в которую вписывали все правящие семейства. Часто нравы смягчают законы, но не так было здесь. При случае эти аристократии мстили маленьким государствам. Берн, Цюрих и Женева часто прибегали к арестам и пыткам. Повсюду в Европе встречались швейцарцы, изгнанные из своего отечества или спасавшиеся изгнанием от мести аристократов.

Впрочем, дурно сплоченные, мало привязанные друг к другу, тринадцать кантонов не имели никакой силы; они были не в состоянии защищать свою свободу. Все они, как дурные братья, в своих частных столкновениях прибегали к соседним государствам и заключали отдельные договора: одни с Австрией, другие с Пьемонтом, третьи с Францией.

Итак, Швейцария представляла собой только прекрасное воспоминание и удивительную местность; политически же она являлась цепью мелких и унизительных тираний. Понятно, какое действие должен был оказать на нее пример Французской революции. В Цюрихе, Базеле и Женеве начались волнения, в последнем городе – даже с пролитием крови. Во всей Французской Швейцарии, главным образом в Ваадте, революционные идеи имели большой успех. Со своей стороны, швейцарские аристократы использовали всякий повод, чтобы раздосадовать Францию, и всеми путями старались устроить при случае неприятности, чтобы ей не представилось повода выказать над ними свое могущество: в Берне принимали эмигрантов и оказывали им всевозможные услуги. В Швейцарии же составлялись все тайные заговоры против Республики; уже упоминалось, что английский агент Уикхем заправлял всеми пружинами контрреволюции именно в Базеле.

Директория имела, следовательно, причины быть недовольной. Существовало весьма удобное средство отмстить Швейцарии. Преследуемые бернскими дворянами, ваадтцы обратились к покровительству Франции. Когда герцог Савойский уступил их Берну, Франция гарантировала им права договором 1565 года и неоднократно уже опиралась на этот договор и требовала его исполнения. А значит, не было ничего странного в заступничестве Директории, к которому прибегали ваадтцы. Многие из этих мелких зависимых кантонов имели иностранных покровителей.

Выше упоминалось об энтузиазме населения Ваадта при встрече освободителя Вальтеллины. Ваадтцы, полные надежд, отправили в Париж депутатов и открыто добивались французского покровительства. Их соотечественник, храбрый и несчастный Лагарп, умер, сражаясь за наше дело в Италии, во главе одной из наших дивизий; тирания, которую терпели ваадтцы, была ужасной, и если уж не политические соображения, то простое чувство человечности должно было побудить Францию вмешаться. Нельзя было бы себе представить, чтобы Франция, при ее новых принципах, отказалась от исполнения договоров, защищавших свободу соседнего народа, которые исполнялись даже старой монархией. Только одно соображение могло тому воспрепятствовать: это значило дать новый повод для беспокойства Европе, особенно же в минуту крушения папского трона в Риме. Но Франция, остерегавшаяся трогать Германию, Пьемонт, Парму, Тоскану или Неаполь, не имела причин к такой осторожности в отношении Швейцарии; к тому же ей очень хотелось утвердить сходное со своим правительство в стране, которая считалась военным ключом всей Европы. Здесь, как и в Риме, Директорию отвлек от политики наблюдения высший интерес. Передать Альпы в дружественные руки было столь же завлекательным побуждением, как и свергнуть папство.

На основании этих соображений 28 декабря 1798 года (8 нивоза) Франция объявила, что принимает Ваадт под свое покровительство и что члены правительств Берна и Фрейбурга отныне отвечают за неприкосновенность личности и собственности ваадтцев. Генерал Менар с бывшей дивизией Массена перешел Альпы и стал у Каружа в виду Женевского озера. Генерал Шауэнбург с дивизией Германской армии поднялся по Рейну и стал около Эржеля, в окрестностях Базеля. При таком обороте дел население Ваадта, Базельского епископства и деревень возле Цюриха возликовало. Ваадтцы потребовали возобновления своих старых штатов. Берн отвечал, что будут приниматься лишь личные петиции, но собрание штатов не будет допущено, а затем потребовал возобновления присяги на верность. Это послужило сигналом к восстанию Ваадта. Ландфохты, как гнусные тираны, были прогнаны, впрочем, не подвергаясь оскорблениям; повсюду водрузили деревья свободы, и в несколько дней Ваадт превратился в Леманскую республику. Директория признала республику и приказала генералу Менару занять ее, уведомив перед тем Бернский кантон, что ее независимость гарантирована Францией.