Луи-Адольф Тьер - История Французской революции. Том 3 [litres]

Рейнская граница прикрывалась двумя крепостями, Майнцем и Страсбургом; и хотя вряд ли можно было ожидать, что Австрия решится проникнуть через эту границу, однако осторожность требовала прикрыть ее обсервационным корпусом. Перешли бы мы в наступление сами или ожидали бы неприятеля, в любом случае встреча с австрийскими армиями состоялась бы в окрестностях озера Констанц, на берегах Верхнего Дуная или в Швейцарии. Нужны были: действующая армия, которая направилась бы на равнины Баварии, обсервационный корпус для прикрытия Швейцарии и, наконец, большая армия в Италии – для охранения ее с севера от австрийцев, а с юга от объединенных сил англичан и неаполитанцев.

Театр предстоявшей кампании был огромен и не исследован и оценен так, как впоследствии, после долгих войн и бессмертных кампаний. Тогда думали, что ключ к равнинам находится в горах. Швейцария, расположенная посередине огромной линии, на которой предстояло вести борьбу, казалась ключом всего континента; и Франция, обладавшая Швейцарией, по всей видимости, имела решительное преимущество. Считалось, что, контролируя истоки Рейна, Дуная и По, Франция контролирует и их течение. Это была ошибка. Понятно, что когда две армии упирают одно свое крыло в горы, им, разумеется, важно обладать этими горами, так как та из них, которая ими владеет, получает возможность обойти неприятеля. Но когда поле сражения находится в пятидесяти или ста лье от гор, они теряют свое значение. Швейцария представляет лишь одну выгоду – она лежит на прямом пути из Франции в Австрию, и понятно, что для спокойствия обеих держав и всей Европы перекрытие выходов на этом пути было бы благодеянием. В этом смысле нейтралитет Швейцарии интересует всю Европу и не без основания считается краеугольным камнем общего спокойствия

Заняв Швейцарию, Франция приобрела преимущество обладания прямыми выходами в Австрию и Италию, и на этом основании обладание Швейцарией можно было считать важным преимуществом; но, с другой стороны, если изобилие выходов является преимуществом для наступающей державы, то оно же становится неудобным для государства, вынужденного по своей слабости к оборонительному образу действий. Такое обороняющееся государство должно бы желать, чтобы число пунктов, подверженных атаке, было как можно меньшим и оставалась возможность сосредоточить свои силы. Франции было весьма трудно охранять всё пространство от Майнца до Генуи, вместо того чтобы, по примеру 1793 года, сосредоточить силы между Майнцем и Страсбургом с одной стороны и Монбланом и Генуей – с другой.

План правительства, впрочем, предполагал повсюду действовать наступательно и, как и прежде, поражать внезапными ударами; но распределение сил на этот раз оказалось как нельзя более неудачным. Одна обсервационная армия была расположена в Голландии, другая – на Рейне. Действующая армия должна была выйти из Страсбурга, перейти Шварцвальд и вторгнуться в Баварию. Другая действующая армия должна была сражаться в Швейцарии за обладание горами и поддерживать армии, расположенные на Дунае и в Италии. Большая армия в Италии должна была перейти Адидже и оттеснить австрийцев до Изонцо. Наконец, последняя обсервационная армия собиралась прикрывать Южную Италию и охранять Неаполь.

Численность Голландской армии предполагалась в 20 тысяч человек, Рейнской, Неаполитанской и Швейцарской – по 40 тысяч, Дунайской и Итальянской – по 80 тысяч; всего 300 тысяч человек, не считая гарнизонов.

При такой численности армий подобное распределение их не было бы ошибкой; но если набором конскриптов и можно было довести армии до такого состава, то в настоящее время от этого были далеки. В Голландии не могли оставить более 10 тысяч человек. На Рейне могли собрать всего несколько тысяч: войска, назначенные в эту армию, удерживались внутри страны как для надзора за Вандеей, так и для охраны общественного порядка на приближавшихся выборах. Армия, которой предстояло действовать на Дунае, была самой большой – 40 тысяч человек, Швейцарская и Неаполитанская составляли по 30, а Итальянская – 50 тысяч. Итак, у нас было всего 160 или 170 тысяч человек; разбросать их от Тексела до Тарентского залива было самой большой неосторожностью, какую только можно себе представить.

Если уж Директория, увлекаемая революционной смелостью, хотела действовать наступательно, то более чем когда-либо следовало выбрать пункты атаки и собраться на них с достаточными силами. В Италии было необходимо, по примеру Бонапарта, собрать большую часть на Адидасе и нанести решительные удары здесь. Фактами уже было доказано, что, разбив австрийцев на Адидасе, легко было сдерживать Рим, Флоренцию и Неаполь. На Дунае следовало уменьшить Швейцарскую и Рейнскую армии, усилить действующую Дунайскую и дать решительное сражение в Баварии. Можно было сократить пункты атаки: остаться в наблюдении на Адидже и действовать наступательно лишь на Дунае. И Бонапарт, и эрцгерцог Карл доказали – первый великими примерами, второй глубокими размышлениями, – что борьба между Австрией и Францией должна разрешаться на Дунае. В оправдание Директории следует сказать, что тогда еще не обнимали таких обширных военных театров и единственный человек, способный на это, находился в Египте.

Выбор генералов был не удачнее планов. Правда и то, что со смертью Гоша и с отъездом Бонапарта, Дезе и Клебера в Египет выбор значительно уменьшился. Оставался генерал, военная репутация которого была полностью заслуженна, – Моро. Можно было быть более смелым и предприимчивым, но не более твердым и более верным. Государство, защищаемое таким человеком, не могло погибнуть. Впавший в немилость вследствие своей роли в деле Пишегрю, он скромно согласился стать простым инспектором пехоты. Его предложили Директории на место главнокомандующего Итальянской армией; пост этот казался самым важным, после того как Бонапарт привлек внимание к этой стране и она сделалась яблоком раздора между Австрией и Францией. Баррас всеми силами воспротивился этому решению. Он приводил доводы крайнего патриота и представлял Моро подозрительным. Его сотоварищи имели слабость уступить ему, Моро был отстранен и остался простым дивизионным генералом в армии, которой ему следовало бы командовать. Он с благородством принял это место.

Жубер и Бернадотт отказались от командования Итальянской армией по причинам, о которых мы уже упоминали. Тогда вспомнили о Шерере, военном министре. Этот генерал своими успехами в Бельгии и блестящей победой при Лоано приобрел серьезную репутацию; он был умен, но уже одряхлел от возраста и болезней и не был способен командовать молодыми людьми, полными сил и смелости. Кроме того, он поссорился с большинством своих товарищей вследствие строгости, с которой сдерживал распущенность среди военных.