Луи-Адольф Тьер - История Французской революции. Том 1 [litres]

Людовик XI пером и хитростью приобрел много земель. Однако его расчеты были весьма расстроены браком дочери и наследницы Карла Смелого с Максимилианом Австрийским, сыном императора: этот союз создавал Людовику еще одного могущественного врага.

Бургундия, согласно закону об уделах, возвращалась под французский скипетр, но Фландрия отказалась подчиниться Людовику. Сразились. Французы взяли Франш-Конте и временно присоединили к этой области Артуа. Так кончилась история удельной бургундской монархии, причинившей Франции много зла. Но Фландрия, осколок этой монархии, еще долго служила поводом к войнам с Австрийским домом.

Упомянем о смерти Карла Смелого. Пожираемый своей беспокойной натурой и не зная уже, на кого бы наброситься, он отправился воевать со швейцарцами, у которых и взять-то было нечего. Но Карл не знал, с кем имеет дело, и поплатился за безумное предприятие жизнью и уничтожением почти всей своей армии.

Последние годы жестокого и коварного Людовика XI были наполнены преступлениями и всяческими ужасами. Он заперся в крепости, боялся своих слуг, родного сына, даже своего врача. Скупой, вероломный, суеверный, он весь был увешан образами и ладанками и беспрестанно нарушал свои же обеты и клятвы. Людовик до ужаса боялся смерти, хотя жизнь сделалась для него постоянной пыткой. Он умер в 1483 году.

Многие историки считают Людовика XI популярным и прогрессивным королем за то, что он казнил и сажал в железные клетки вельмож и принцев, а буржуазию поддерживал. Но это мнение едва ли не ошибочно. Злодеяния непременно извращают и притупляют нравственное чувство народа. Притом же Людовик XI если к сильным был жесток, то и для слабых оставался деспотом. Если он и покровительствовал буржуазии, поощрял промышленность, то прежде всего из жадности, чтоб было с кого брать подати. Почту он учредил единственно для того, чтоб скорее и дальше доставала его железная рука. Единственное, за что можно его похвалить, это за права, дарованные общинам, да за следующую статью одного из его судебных постановлений: «Ни один буржуа не может быть задержан, если представит поруку в том, что явится к суду». Это и есть самая сущность английского Habeas Corpus. Странно, что французы XIX века не пользуются теми гарантиями, которыми Людовик XI наделял буржуазию в веке XV! Мало того, мы находим такие же положения для обеспечения личной свободы в установлениях Людовика Святого и в капитуляриях Карла Великого.

Людовик XI первым принял титул христианнейшего короля: он, который казнил за свою жизнь сорок тысяч человек и под эшафот Жака д’Арманьяка поставил его малолетних сыновей, так что их облило горячей кровью отца, а потом посадил их в железные клетки, где нельзя было ни сесть, ни встать, ни лечь!

Карлу VIII было тринадцать лет, когда умер его отец, Людовик XI. Его старшая сестра была назначена регентшей. Герцог Орлеанский, тоже потомок Карла V, рьяно добивался регентства, но Генеральные штаты, созванные в Туре в 1484 году, решили против него. Возникли сомнения насчет компетентности Штатов решать такой вопрос. «Кому же еще подобает решать его, – воскликнул По, депутат от дворянства, – как не самому народу, тому народу, который в былое время избирал своих королей и облекал их властью, тому народу, в котором пребывает верховная сила?! Когда я говорю “народ”, я разумею совокупность всех граждан, какого бы ни было звания». Такие речи являлись тогда новостью и производили глубокое впечатление.

Генеральные штаты занялись нуждами народа, которые в красках были описаны в их отчетах. Во многих провинциях голодные люди бродили по лесам; мужчины, женщины, дети запрягались в плуги по ночам, потому что днем их ограбили бы или схватили рыскавшие везде сборщики податей. Штаты убавили налоги на две трети. Министры протестовали, говорили, что это значит подпиливать королю когти, но им отвечали, что выгоды короля тождественны выгодам народа и облегчить положение последнего – значит служить первому.

Между тем герцог Орлеанский (будущий Людовик XII) удалился в Бретань и набирал себе там партию, но был разбит в сражении [в Сент-Обен-дю-Кормье]. Анну, наследную герцогиню Бретани, в 1491 году выдали замуж за Карла VIII; таким способом Бретань была окончательно присоединена к Франции. Герцог Орлеанский был прощен [12] За него ходатайствовала перед королем его сестра, жена герцога, Жанна Валуа. – Прим. ред. .

Молодому Карлу однажды вздумалось пуститься в завоевания; придворные поспешили предсказать ему успех. Он вспомнил, что как наследник Анжуйского дома может предъявить какие-то воображаемые права на Неаполь, и отправился в поход с намерением завоевать сначала Королевство Обеих Сицилий, а потом Константинополь. Он вступил во Флоренцию и в Рим. Ему то помогал, то предавал его Александр VI Борджиа, папа-отравитель. Неаполь Карл действительно взял и устроил там празднества и турниры.

В Ломбардии между тем образовался могущественный союз. Французская армия вернулась через Апеннины и разбила итальянскую при Форново в 1498 году, но Неаполь уже был потерян. Испанский король Фердинанд послал туда своего лучшего полководца, знаменитого Гонзальво Кордуанского, который изгнал оставленное там небольшое войско. Вскоре после этой бесполезной экспедиции Карл VIII умер от удара. Летописец Коммин говорит, что он был далеко не умен, но имел очень доброе сердце.

Мы дошли до конца XV века. Колумб открыл Америку, Гама обошел мыс Доброй Надежды. Компас открыл путь в новый мир, торговля и честолюбие устремились туда. Торговля, дотоле вращавшаяся в тесных пределах, распространилась на оба полушария. Но изобретение печати приносит человечеству гораздо большую пользу. Это изобретение можно назвать решительным шагом из мрака к свету.

Так как Карл VIII не оставил детей, то корона перешла к ближайшему его родственнику, герцогу Орлеанскому. Людовик XII был чуть ли не лучшим из французских королей. Он искренне любил народ, а вельмож удерживал в границах, не притесняя их. «Король, – сказал он при вступлении на престол, – не мстит за обиды, нанесенные герцогу Орлеанскому». Это был уже не тот пылкий честолюбец, который в молодости с оружием в руках добивался регентства. С летами он приобрел зрелость. К несчастью, страсть к завоеваниям, всегдашний недуг французов, увлекла и его. Политические сношения в Европе расширялись. Людовик XI ввел в обиход коварство и вероломство, все тайны которых раскрыл нам Макиавелли. Новейшая европейская политика, не известная ранее, которая обращается с народами как с вещью, приданым, наследством, ходячей монетой для вознаграждения убытков, была в полном разгаре.