Йоханна Катрин Фриксдоттир - Валькирии. Женщины в мире викингов

Какими бы ни были ритуалы, семья собиралась не затем, чтобы полюбоваться младенцем, цель была более практичной. Выполняя ритуал на публике, родители брали на себя ответственность за содержание детей, включали их в линию наследования, тем самым предоставляя права самостоятельной личности. Это подтверждают традиции, согласно которым детям давались имена: их часто называли в честь бабушек, дедушек или других предков, подчеркивая преемственность между поколениями [46] Coleman, Kvinnenamn, 289–322. . В том случае, если отец не признавал ребенка (это чаще всего происходило, когда имела место связь со служанкой), тот оказывался изгоем, не имевшим права наследования.

Если судить по различным скандинавским и исландским кодексам законов, записанным в XII и XIII веках, но при этом в своих общих принципах восходящих к эпохе викингов, нормы содержания детей в скандинавском обществе были непростыми. Родители должны были заботиться о своем потомстве, но только в том случае, если могли обеспечить себя и (при необходимости) своих родителей. Другими словами, родители имели приоритет над детьми. По умолчанию расходы распределялись следующим образом: две трети обеспечивал отец, одну треть – мать; подобное соотношение могло быть изменено по обоюдному согласию [47] Судебник «Серый гусь», K§128, 2:29. . В случае развода родители совместно решали, с кем оставался жить ребенок. Исключение составляли кормящие матери, которым разрешалось оставлять младенцев у себя, пока им не исполнится год или два [48] Там же, K§128, 2:30. . Если ребенку причиталось какое-то имущество по наследству, он не мог распоряжаться им до 16 лет. До этого возраста семья полностью заботилась о его содержании [49] Там же, K§118, 2:6, 2:8. . В этом случае исключение делалось для девушек, которые вышли замуж и овдовели до 16 лет. Они могли претендовать на причитающееся им наследство. Отдельные детали в отношении возраста и прочих факторов могли варьироваться в зависимости от конкретного региона и эпохи, но в общих чертах они позволяют говорить о том, что викингов волновал этот аспект жизни, который они пытались формализовать.

Отец, дядя по отцовской линии или мать ребенка несли ответственность за его имущество; для защиты прав собственности до достижения детьми совершеннолетия существовали строгие правила. Оспорить их несовершеннолетний не мог, поэтому даже состоятельный ребенок полностью зависел от степени благородства и ответственности своего опекуна [50] Там же, K§122, 2:12‒16. . У викингов также работали механизмы опеки над сиротами, детьми неимущих или преступников, хотя порой забота об этих наиболее уязвимых членах общества приобретала печальный окрас. Детей, пропитание которых было родителям не по карману, отдавали на попечение соседей. Если те не могли их оставить навсегда, через год приемные родители менялись [51] Там же, K§128, 2:31. . Кроме того, в законах предусматривались действия на тот случай, если приемные дети умирали от голода или были оставлены на произвол судьбы. Это свидетельствовало о том, что обращались с ними не очень хорошо [52] Там же, K§141, 2:46; K§129, 2:34. .

Мы не можем быть уверены, что этим нормам реально следовали, но имеем основания предполагать, что детские годы, проведенные в нестабильной и, вероятнее всего, неблагоприятной среде были несчастными. На этом фоне жест доброй воли в отношении обездоленного ребенка, описанный в художественном тексте, мог добавить персонажу привлекательности. Заглавный герой «Саги о Гисли» относится к своей приемной дочери Гудрид как к родной, извлекая из этого некоторую выгоду. По мере обострения вражды между Гисли и двумя его родственниками – братом Торкелем и зятем Торгримом – юная Гудрид шпионит в пользу своего приемного отца, поочередно навещая его противников под тем или иным предлогом. Полученные от нее сведения позволяют Гисли понять, что он находится в серьезной опасности, и предотвратить надвигающуюся угрозу [53] Hansen, Fosterage and Dependency, 83‒4. . Годы спустя Гудрид продолжает поддерживать своего приемного отца, которого объявляют вне закона. Она помогает его жене Ауд укрыть его и встает на его сторону во время финальной битвы. Ее преданность служит доказательством того, что в детстве приемные родители обращались с ней хорошо вне зависимости от требований закона.

Несмотря на отсутствие кровных уз, приемных родителей и детей связывали прочные отношения, признанные на уровне законов. В отдельных случаях приемные дети имели такой же правовой статус, как и биологические [54] Gunnar Karlsson, Barnfóstur, 38‒9, 50‒1; судебник «Серый гусь», K§90, 1:154, K§141, 2:46. . За исключением нескольких регионов, в скандинавском обществе не существовало формальных институтов наподобие школ или кружков, помогающих социализации. Этому могло способствовать устройство детей в семьи более высокого сословия, что также расширяло влияние рода, выводя его за рамки кровных связей [55] Ármann Jakobsson, Ástin á tímum þjóðveldisins, 65. . Так как эти процедуры жестко регулировались традициями и нормами, можно говорить о том, что дети воспринимались просто милыми карапузами лишь в течение нескольких первых лет. При этом все понимали, что в дальнейшем им предстоит играть свою роль в общественной жизни. Решение о том, как и где должен воспитываться ребенок, тщательно обдумывалось [56] Hansen, Fosterage and Dependency, 78‒9. .

Одной из целей передачи ребенка на воспитание в другую семью было обучение. В исландских сагах иногда говорится, что мальчиков отдавали в ученики юристам. Вероятно, эта практика была приемлема и для девочек, но данные источников в этом отношении звучат расплывчато. В «Саге об Эйрике Рыжем» ( Eiríks saga rauða ) набожная женщина Гудрид рассказывает, что о песне, необходимой для конкретного обряда, она узнала в детстве от приемной матери Халльдис (см. главы 3 и 6), муж которой был другом отца Гудрид. Из этого можно сделать вывод, что девочки часто проводили длительное время на воспитании в семьях близких знакомых, выступавших в роли опекунов [57] Сага об Эйрике Рыжем. / Пер. М. И. Стеблин-Каменского. . В других сагах говорится о том, что женщины обучают колдовским навыкам молодых людей, но при этом они не живут вместе [58] Mitchell, Magic as Acquired Art, 132‒52. .

Если ребенок рос в собственной семье, в качестве опекунов – как отца, так и матери – о нем могли заботиться представители более низкого сословия (возможно даже рабы). Как ни странно, для их определения использовались те же слова ( fóstri и fósutra ), что и для представителей высшего сословия, как в случаях, описанных выше. Очевидно, что социальные функции, выполняемые в рамках двух этих моделей, разнятся [59] Gunnar Karlsson, Barnfóstur, 43; Karras, Slavery and Society, 91, 94. . Встречаются разные описания того, какие роли исполняли приемные родители из низшего сословия, но чаще всего они сводились к физической и эмоциональной заботе о ребенке. В сагах связь между выросшими в таких условиях девушками и их приемными матерями часто описывается как близкая, доверительная и сохраняемая на всю жизнь. Взрослые женщины часто приводили приемных матерей в свой новый дом при замужестве или обеспечивали их в старости [60] Gunnar Karlsson, Barnfóstur, 42‒3; Сага о Финнбоги Сильном. . В «Саге о людях из Лососьей долины» ( Laxdæla saga ) описана горечь от разлуки: похищенная ирландская принцесса Мелькорка просит своего сына Кьяртана привезти с собой ее приемную мать, когда тот поедет на встречу со своим дедом в Ирландию. Узнав, что конунг просьбу отверг, она огорчается. А когда приемная мать узнает о том, что у Мелькорки, которую за несколько лет до этого похитили и продали в рабство, все хорошо, по ее лицу текут слезы радости и облегчения [61] Сага о людях из Лососьей долины. / Перевод В. Г. Адмони и Т. И. Сильман. Перевод стихов А. И. Корсуна. .