Йоханна Катрин Фриксдоттир - Валькирии. Женщины в мире викингов

В письменных источниках, будь то саги или рунические камни, то и дело упоминаются вдовы. Это позволяет нам предполагать, что тяжелые условия жизни в эпоху викингов приводили к тому, что мужчины гораздо чаще женщин умирали раньше отведенного им срока. Одни не возвращались с набегов, смерть других наступала в результате несчастных случаев, драк или кровной мести. Рунические камни – удивительные артефакты, в которых глубоко личное чувство утраты находит внешнее выражение, адресованное чужим людям. Это не просто памятники, а свидетельства того, насколько непростой и быстротечной была жизнь в эпоху викингов. Кроме того, они позволяют нам лучше понять отдельные правовые тонкости, религиозные верования, общественные нравы и предрассудки, а также судить о той роли, которую играли женщины.

Скупые надписи, вырезанные на рунических камнях по распоряжению Инги, Гейллауг и многих других женщин свидетельствуют о том, как и в какой последовательности люди умирали. Иногда упоминаются наиболее яркие из их достижений, но о чувствах, которые испытывают родные умерших, мы из этих свидетельств узнать не можем. С другой стороны, в поэзии фигурам скорбящих женщин и описанию их горя уделяется довольно много внимания. Многие из вдов демонстрируют нам вполне «нормальные» эмоции, такие как шок или глубокая печаль, в то время как во «Второй песни о Хельги» ( Helgakviða Hundingsbana II ) скорбь валькирии Сигурн неожиданно приобретает черты вожделения по отношению к умершему супругу. В самом начале рассказа она способна парить над сражающимся возлюбленным, принося ему удачу в бою, но потом, когда она с ним сближается, силы ее оставляют [378] Первая песнь о Хельги, убийце Хундинга, Вторая песнь о Хельги, убийце Хундинга. / Пер. А. И. Корсуна. . В качестве обычной земной женщины она мало привлекает Хельги, который в первую очередь мечтает о славе великого воина. Все остальное, включая романтические отношения, волнует его гораздо меньше. Вскоре приходит возмездие: брат Сигурн убивает Хельги. Таким образом он восстанавливает справедливость, ведь его сестра предпочла Хельги жениху, которого для нее выбрали родные. Безудержный плач Сигурн, лишившейся и сил, и мужа, удерживает Хельги в пограничном состоянии: он буквально ни жив ни мертв.

Дух Хельги, спешащий присоединиться к армии Одина в Вальгалле, разговаривает с Сигурн на кургане. Он просит ее унять слезы, которые «жгут его грудь, горем насыщены». Как только Сигурн слышит голос умершего мужа, в ней тут же просыпается желание, которое она описывает следующими словами:

До этого момента история шла в привычном русле, но обороты вроде «взалкавшие соколы», которыми Сигурн описывает свои чувства при виде окровавленных доспехов, вызывают тревожные подозрения в противоестественной природе таких желаний. Сигрун планирует остаться в кургане навсегда и даже начинает готовить ложе, но Хельги, хоть и отмечает красоту своей бывшей жены, вскоре заявляет, что ему пора ехать. Хельги и его воины скачут на встречу с Одином, а Сигурн со служанкой возвращается домой. Спустя всего несколько строк мы узнаем о том, что «Сигрун вскоре умерла от скорби и печали».

Наделяя Сигурн сексуальным желанием к мертвому героя, рассказчик доводит образ валькирии как возлюбленной воина до логического, хотя и крайне мрачного конца. Схожая ситуация описана в «Первой песни о Гудрун»: заглавная героиня отказывается дать выход своему горю привычным способом, тем самым лишь усугубляя свое положение. Убийство Сигурда, которого предали братья жены, становится настоящей катастрофой для Гудрун. Рассказчик сообщает нам, что она «смерти желала, над Сигурдом мертвым горестно сидя» [380] Первая Песнь о Гудрун. / Пер. А. И. Корсуна. . При этом она демонстрирует окружающим довольно нетипичное для подобной ситуации поведение: она «не голосила, руки ломая, не причитала, как жены другие». Обеспокоенная состоянием Гудрун, ее сестра Гулльранд сдергивает саван с тела покойника и произносит следующие слова: «Вот он! Прильни губами к устам, – ведь так ты его живого встречала!» Этот призыв заставляет Гудрун разрыдаться. Глубину ее чувств несложно понять, если учитывать, что она осталась без мужа в совсем еще молодом возрасте. К тому же, как мы уже упоминали в первой главе, любовь к Сигурду была для нее первым по-настоящему серьезным романтическим чувством. В «Речах Хамдира» мы встречаем уставшую от бесконечных бед Гудрун в конце ее жизненного пути, когда она произносит такие печальные слова:

Этот образ подразумевает, что «ветвями» и «листьями» дерева, с которым сравнивает себя Гудрун, были ее дети. Тем самым она подчеркивает, что все вместе они составляли единое целое [382] Larrington, Store of Common Sense, 170. . Тот факт, что себе Гудрун отводит почетную роль ствола, из которого произрастают все остальные побеги, позволяет нам предполагать, что в эпоху викингов женщины вполне могли считаться главной опорой семьи.

В «Саге о людях из Лососьей долины» Хревна, жена Кьяртана – персонаж глубоко второстепенный – умирает от горя после потери мужа (см. главу 4) [383] Сага о людях из Лососьей долины. / Перевод В. Г. Адмони и Т. И. Сильман. Перевод стихов А. И. Корсуна. . Описания подобных случаев в сагах встречаются не часто, но они говорят о том, что получение сведений о смерти супруга викинги считали крайне важным событием в жизни женщины. В этом смысле реакция Гудрун, которая не кричала и не заламывала руки, могла показаться противоестественной [384] Jóhanna Katrín Friðriksdóttir, Gerðit hon. . Еще одной «нормальной» реакцией на убийство мужа считалось подстрекательство родных к мести за него. Подобное поведение не только служило подтверждением искренности испытываемых безутешной вдовой чувств, но и побуждало мужчин выполнить свой долг, пусть даже для этого женщинам приходилось упрекнуть их в трусости [385] Clover, Hildigunnr’s Lament. .

Любопытно, что завязка линии кровной мести в сагах обычно происходит во время приема пищи. Традиция чествования гостя за столом дает женщине, которая понесла невосполнимую утрату, возможность вступить в диалог с человеком, которого она считает обязанным отомстить. Пример такой сцены, выписанной ярко и подробно, мы встречаем в «Саге о Ньяле», датируемой концом XIII века: Хильдигунн, вдова Хёскульда, подначивает своего дядю Флоси отомстить за смерть ее мужа. Предыстория этого застолья такова: однажды утром Хильдигунн просыпается от ужасного сна и вскоре обнаруживает изувеченное тело Хёскульда в поле, неподалеку от дома. Не выказывая ни малейших признаков шока и действуя предельно хладнокровно, она «взяла плащ, вытерла им всю кровь и завернула в него спекшиеся сгустки». Уже тогда Хильдигунн задумала использовать плащ как аргумент, способный убедить Флоси отомстить. Когда дядя, узнав о смерти Хёскульда, приезжает навестить Хильдигунн, она приглашает его в дом, тщательно убранный и украшенный к приему гостя. Флоси с подозрением относится к этим формальностям, но все же садится за стол, и они начинают спокойно беседовать. Мы не знаем, о чем именно идет речь в начале разговора, но рассказчик сообщает нам, что Флоси вынашивал планы поехать на альтинг и потребовать компенсацию за смерть Хёскульда. Возможно, он и Хильдигунн некоторое время обсуждают условия сделки. В какой-то момент «Хильдигунн засмеялась холодным смехом», напоминающим нам о зловещей улыбке Гудрун (см. главу 4). Читатель замирает в ожидании новых смертей.