Вольфганг Акунов - Вандалы – оклеветанный народ

Мятежные епископы незамедлительно наладили диалог с новым венценосным владыкой «царствующего града» на Босфоре, чему служит доказательством, к примеру, полученное папой римским письмо императора Юстина I, от 17 ноября 519 г. В письме говорилось о том, что изгнанные из вандальской державы православные иерархи устами своего доверенного лица в Константинополе (вероятно, епископа Посессора) настаивают на начале военных действий против Трасамунда. Однако же август Юстин, сразу же после своего прихода к власти направивший в Карфаген делегацию для переговоров с вандальским царем, был склонен подождать и посмотреть, чего удастся добиться от вандалов мирными средствами, воздержавшись от каких-либо враждебных действий до возвращения послов в Царьград-Константинополь с результатами переговоров.

Хотя современные историки уверены в недооценке личности императора Юстина I своими предшественниками на ниве служения Клио, склонными признавать за ним только военные таланты, этот «солдатский император», разумеется, не мог сравниться по уму со своим квазигениальным племянником Флавием Петром Савватием, ставшим в 518 г. фактически соправителем Юстина и восшедшим в 527 г. на константинопольский престол под именем Юстиниана I (названного впоследствии Великим).

Впрочем, Трасамунд до этого не дожил. Несмотря на возрастание внутриполитических трудностей, несмотря на поражения, понесенные от мавров в Бизацене и Триполитании, надо отдать ему должное. Этот царь вандалов и аланов постарался сделать все, что было в его силах, для укрепления своей державы, украшения и обустройства ее древних городов. Никто из вандальских царей не построил и не восстановил так много, как Трасамунд. Под скипетром этого вандальского владыки воскресли из небытия целые римские города. Что лишний раз доказывает несправедливость традиционно приписываемой вандалам страсти только к разрушению.

Этот вандальский царь был истинным меценатом, покровителем не только стихотворцев, но и архитекторов, строителей. При нем были восстановлены крепости, выстроенные древними римлянами для сдерживания натиска мавров. Хотя и следует признать — это произошло с большим запозданием, объяснявшимся верой предшественников Трасамунда в превосходство вандальского оружия (в конце концов, у древней Спарты тоже не было стен, достаточной защитой ей служили копья и щиты ее сынов — спартанцев!). Тем не менее, царь Трасамунд, хотя и поздно, все же спохватился, попытавшись наверстать упущенное, за что ему честь и хвала. Не зря гласит пословица: «Лучше поздно, чем никогда».

При Тразамунде были расширены и реконструированы портовые сооружения, а его дворец перестроен и превращен в подлинный шедевр германо-римской архитектуры на африканской земле.

О том, насколько духовный мир этого просвещенного монарха походил на духовный мир военного царя — «герконунга» — Гейзериха, при котором вандалы странствовали по Европе, переправлялись через море, завоевывали земли, прежде чем поселиться на них, нам трудно судить. Прежде всего — ввиду отсутствия в нашем распоряжении сочинений, вышедших из-под пера Трасамунда. Он воспринял очень многое из римской культуры, с которой напрямую соприкоснулся в годы своей юности, проведенные в Риме. И стойко хранил верность христианскому учению, пусть даже в форме арианского христианства, исповедуемого германскими народами со времени епископа Вульфилы. Древние традиции силингов и астингов, Янтарный берег, княжеские погребения вандалов вокруг священной горы Цобтен и в Паннонии, все это было уже очень, очень далеко от Трасамунда…

Тем не менее, он, следуя старинному обычаю династии Астингов, чувствуя приближение смертного часа, призвал к себе наследника вандальского престола — Ильдериха, сына Гунериха и Евдоксии, которого его свирепый отец Гунерих намеревался, путем государственного переворота, возвести на престол в обход сыновей Гентона. Правда, триумф для Ильдериха наступил слишком поздно. К моменту своего «вхождения во власть» Ильдерих уже не испытывал особого ликования, ибо успел, в ожидании трона, состариться. Похоже, в этом тихом, мирном и спокойном, ищущим не бурь, а компромиссов, преемнике Трасамунда было не больше жизненных сил, чем в самом умирающем царе, передающем ему власть. Славный царь вандалов и аланов Тразамунд — последний отпрыск рода Астингов, достойный называться подлинным владыкой, почил в Бозе (если можно так сказать о еретике) или, во всяком случае, приложился к роду отцов своих 6 мая 523 г. (эта дата была установлена позднейшими историками приблизительно, на основе числа лет, месяцев и дней его царствования).

Очам посланцев императора Юстина I вандальский Карфаген предстал в своем полном блеске. Под скипетром просвещенного царя вандалов и аланов Трасамунда, величайший город Африки и третий по величине, после Рима и Константинополя, город в (средиземноморском) мире, благополучно залечил свои раны, нанесенные ему предшествующими властителями, в первую очередь — «евразийцем-хромцом» Гейзерихом, отдавшим взятый им, без боя, мегаполис, как то было принято, на разграбление своим «вооруженным мигрантам», а впоследствии — лишившим Карфаген, из соображений христианского благочестия (граничившего с некоторым ханжеством), квартала развлечений (сочтя городские увеселения вполне уместными для «морально загнивавших» афроримлян, мореходов и негоциантов из-за моря, но губительными для морального облика его «народа-войска»). Последним из, по меньшей мере, трех арианских храмов Карфагена была возведенная в царствование Тразамунда дворцовая базилика святой Марии (лат. Басилика Палатии Санкта Мария), строительство которой завершилось около 510 г. Квартал городских вилл — т. н. Алианы — был восстановлен, расширен и превращен в комфортабельную царскую резиденцию. Если верить поэтам того периода, был полностью реконструирован царский дворец — Палатий (от этого слова происходят и наше слово «палаты» — В. А.). Кроме того, были восстановлены и отделаны с небывалой роскошью римские бани (термы), переоборудованные по последнему слову техники, в соответствии с личными пожеланиями царя вандалов и аланов.

Поскольку эта активная строительная деятельность, как и любовь Тразамунда к роскоши неоднократно подтверждаются многочисленными источниками, исследователи положили немало сил, чтобы отыскать столь восхваляемый современниками вандальского владыки квартал Алианы. Однако даже лучше всех «ориентировавшемуся на местности» Кристиану Куртуа не удалось добиться, в результате кропотливых поисков, удовлетворительного результата. «Темна вода во облацех», как говорили наши предки… Определенные указания на цель поисков столь многих историков и археологов они пытались отыскать в сообщениях арабских источников конца IX — начала X в. Абу-Зейд аль Балхи (годы жизни: около 850-октябрь 934), арабский ученый и «земли разведчик» (судя по прозвищу — уроженец города Балха, древней Бактры, расположенного на территории современного Афганистана), считающийся основателем классической географической школы мусульманского мира, прибыв, через четыреста лет после смерти Тразамунда, в Карфаген (давно уже перешедший в руки мусульман), писал: «Дворцовые бани (арабск. «дермеш», от лат. «термы») возвышаются на много этажей, опирающихся на мраморные столпы чудовищной толщины и высоты. На капители одной из этих мощных колонн я увидел изображения двенадцати мужей, сидящих за столом, уставленным кушаньями и напитками» (раз эти изображения сохранились, значит, ненависть мусульман к рукотворным «идолам» не была в то время выражена так ярко, как у современных талибанов, уничтоживших гигантские буддийские изваяния в горах Афганистана, или воинствующих исламистов, взорвавших индонезийский храм Боробудур). Поскольку прокладка водопроводов и устройство бассейнов требует высокого архитектурного и строительного мастерства, можно предположить, что вандалы не сами построили приведший афганского географа в такое восхищение «дермеш». Скорее всего, царь вандалов и аланов Тразамунд, влюбленный во все римское, повелел восстановить импозантные термы, построенные в Карфагене при благочестивом (хоть и языческом) римском императоре Антонине Пие. Эти бани располагались недалеко от пологого, словно самой природой предназначенного для возведения жилых построек, склона холма, овеваемого дувшими с моря свежими ветрами, приносившими с собой прохладу даже в самую жаркую погоду. В дни налетавшего из пустыни жаркого ветра (известного нам ныне под названием хамсина или же сирокко) посетители терм могли укрыться от зноя в особенно прохладных комнатах — подлинных храмах отдохновения и уединенного размышления.