Коллектив авторов - Регионы Российской империи: идентичность, репрезентация, (на)значение. Коллективная монография

Согласно Манифесту о созыве Уложенной комиссии, все жители страны, которым предписывалось выбрать депутатов в Комиссию, должны были собраться в центрах уездов, где они обладали собственностью. Для дворян право участвовать в дворянских выборах в конкретном уездном городе определялось наличием у них имений в данном уезде. Не имевшие возможности лично явиться на выборы должны были послать туда «отзывы» с объяснением причин неявки и предложением кандидата на должность депутата. Отзывы должны были представить также и женщины-помещицы, освобождавшиеся от личного участия в выборах. Собравшимся в уездном городе дворянам предписывалось сначала выбрать из присутствовавших предводителя, который затем должен был руководить выборами депутата, а также ведать в течение двух лет всеми делами дворян уезда. Под его же предводительством происходило обсуждение общих «отягощений и нужд», которые вносились в наказ. Для подписания составленного наказа дворяне вновь съезжались в уездный город, нередко спустя длительное время после выборов. Подписанный наказ вручался депутату, отправлявшемуся в Москву, в Сенат, где ему надлежало предъявить свои полномочия и наказ и принять участие в заседаниях Уложенной комиссии.

Оповещение населения о предстоящих выборах проводилось в местных церквах и на городских площадях. Кроме того, для распространения информации за пределами городов (в том числе среди дворян) из уездных воеводских канцелярий посылались нарочные, которым повелевалось объезжать подряд все поселения уезда, «не обходя ни единого жительства» [114]. Расписки об ознакомлении с Манифестом о созыве Уложенной комиссии и сроками выборов, взятые у сельских жителей, показывают, однако, что нарочные так и не добрались до целого ряда дворянских имений. Причины, которые могут объяснить этот факт, различны – возможная утрата некоторых тетрадей с расписками, начавшееся половодье, не позволившее нарочным выполнить задание полностью, и др. [115]Однако в данном контексте важным представляется обстоятельство, обычно ускользающее от внимания исследователей, анализирующих причины неудовлетворительной, по их мнению, явки дворян на выборы и подписание наказов [116]. Речь идет о все той же нечеткости границ уездов, которая могла помешать нарочным выполнить их задачу.

Именным указом Екатерины II Сенату от 11 октября 1764 года в административном делении государства были произведены изменения. Губернаторам повелевалось приписать уезды с количеством населения не более 10 тысяч к другим, соседним, таким образом, чтобы новые уезды включали в себя до 30 тысяч жителей [117]. Реорганизации подвергся, в частности, Каширский уезд Московской провинции: из него в Веневский уезд Тульской провинции передавались «11 сел, 19 деревень, вся [всего] мужеска полу душ 2675» [118]. Список менявших административную принадлежность населенных пунктов с указанием количества крестьян помещиков, владевших имениями в них, сохранился в делопроизводстве Веневской воеводской канцелярии [119]. Документ не содержит даты, но составлялся, вероятно, вскоре после указа 1764 года [120]. Однако в 1767 году в отдельные населенные пункты, формально уже включенные в состав Веневского уезда, были посланы нарочные из Каширской воеводской канцелярии. Например, список переданных из Каширского в Веневский уезд поселений открывает запись о с. Дробине: «В селе Дробине премер моиора Алексея Гаврилова с(ы)на Кропотова 57 душ; порутчицы Елисаветы Никитиной дочери Озеровои 47. Итого в селе Дробине 104 [души мужского пола]» [121]. Село тем не менее посетили нарочные Каширской воеводской канцелярии, о чем была составлена следующая расписка: «1767 году февраля 24 дня Коширского уезду Растовского стану вотчены подпоручика Петра Петрова сына Озерова села Дробина староста ево Борис Дементиев, того же села вотчены моеора Алексея Гаврилова сына Кропотова староста ево Григорей Павлов… инструкцию и монефест читали и о том господам своим, где они жительства имеют, писать станим» [122]. Оба владельца села Дробино, указанные в каширских расписках, прислали отзывы в Каширскую, а не в Веневскую воеводскую канцелярию, как следовало бы согласно реорганизации административной принадлежности их имений по указу 1764 года [123]. Получается, что реализация указа 1764 года не была завершена к 1767 году, и вряд ли нарочные, да и, пожалуй, сами помещики (и уж тем более их крестьяне), точно знали, к какому уезду относилось то или иное имение.

Административный принцип прохождения кампании по созыву Уложенной комиссии предполагал выражение «общественных отягощений и нужд», свойственных жителям конкретной административной единицы. Однако могли ли, скажем, дворяне Каширского уезда иметь общие «отягощения и нужды»? И могли ли они в принципе собраться вместе для определения общих интересов? Учитывая факт реструктуризации уезда по указу 1764 года, было бы неоправданно ожидать явки на выборы всех помещиков уезда, обладавших этим правом [124]. Представители власти и сами помещики еще не усвоили новых реалий – первые, посетив имения, уже не принадлежавшие к уезду, вторые – послав отзывы в уездную канцелярию, к которой территория их имений больше не относилась.

Чтобы выработать «общественные отягощения и нужды», дворяне, собравшиеся в Каширу на выборы, должны были составлять некое сообщество или хотя бы какую-то группу, связанную общими интересами и общим образом жизни [125]. Однако установленный сверху административный принцип не отражал реального ощущения принадлежности дворянина к конкретному сообществу. Кроме нечеткости административных границ, решающим фактором формирования локальных дворянских сообществ оказывались географические особенности местности. Так, известный мемуарист А. Т. Болотов, проживавший в своем родовом имении Дворяниново Каширского уезда и имевший обширный круг друзей и знакомых, не поехал в 1767 году на выборы в Каширу и даже не знал никого из дворян (за исключением одного – своего дальнего родственника), принявших участие в выборах и подписании каширского наказа [126]. Вероятной причиной явилось расположение имения Болотова на самой западной окраине Каширского уезда, при том что Кашира находилась в северо-восточной части уезда, и туда съехались помещики имений, расположенных на небольшом расстоянии от уездного центра. Показательно также, что на выборы в Каширу не приехал ни один из помещиков, чьи имения располагались в северной части уезда, через реку Оку от уездного центра. А. Т. Болотов, не являясь частью локального дворянского сообщества, сложившегося вокруг Каширы, чувствовал свою принадлежность к сообществу дворян, живших с ним по соседству, но административно принадлежавших к Алексинскому уезду [127]. Этот пример, как и множество ему подобных [128], показывает, что коллективные интересы дворян и их «общественные нужды» не соответствовали формализованным административным границам, а проистекали из реалий их жизни.