Вольфганг Акунов - Держава Тевтонского ордена [litres]

«Опричники (или избранные) должны во время езды на коне иметь известное и заметное отличие, именно следующее: собачьи головы на шее у лошади и метлу на кнутовище (в действительности, по воспоминаниям современников, опричники, в том числе иногда и сам царь, носили собачью голову на груди лошади, а метлу – у седла – В.А.). Это означает, что они сперва кусают, как псы, а затем выметают все лишнее из страны («грызут царских врагов, словно псы, и выметают измену из Русской земли» – В.А.). Все пехотинцы («кнехты» – В.А.) должны ходить в грубых… монашеских одеяниях (подбитых овчиной – В.А.)… но нижнюю одежду они должны носить из шитого золотом сукна на собольем или куньем меху… Великий Князь (то есть Царь Иоанн Грозный, которому римско-германский император, польский король и другие западные государи упорно отказывали в признании царского титула, как равного «цесарскому» или «кесарскому», то есть императорскому – В.А.) образовал из них над всеми…свою особую опричнину, особое братство, которое он составил из пятисот молодых людей… Этот орден (sic!) предназначался для совершения особенных злодеяний.

Прежде всего монастырь, или место, где это братство было основано, был в Александровской слободе (ныне – город Александров Владимирской области – В.А.)… Сам он (Царь Иоанн – В.А.) был игуменом (настоятелем монастыря, именовавшимся на Западе «аббатом» или «приором» – В.В.) князь Афанасий Вяземский келарем, Малюта Скуратов (правильно: Скурлатов – В.А.) пономарем, и они вместе с другими распределяли службы монастырской жизни. В колокола звонил он (Царь – В.А.) сам, вместе с обоими сыновьями (царевичами Иоанном и Феодором Иоанновичами; «кроткий», «незлобивый» и «богомольный» Царь Феодор Иоаннович, именуемый современниками «ангелом во плоти», в юности состоял в «опричном ордене» своего грозного батюшки! – В.А.) и пономарем. Рано утром в четыре часа должны все братья быть в церкви; все не явившиеся, за исключением тех, кто не явился вследствие телесной слабости,не щадятся, все равно, высокого ли они или низкого состояния, и приговариваются к восьми дням епитимьи.

В этом собрании поет он (Царь – В.А.) сам со своей братией и подчиненными попами с четырех до семи. Когда пробивает восемь часов, идет он снова в церковь, и каждый должен тотчас же туда явиться. Там он снова занимается пением, пока не пробьет десять. К этому времени уже бывает готова трапеза, и все братья садятся за стол. Он же, как игумен, сам остается стоять, пока те едят. Каждый брат должен приносить кружки, сосуды и блюда к столу, и каждому подается еда и питье…и что не может съесть и выпить, он должен унести в сосудах и блюдах и раздать нищим…Когда трапеза закончена, идет сам игумен к столу. После того, как он оканчивает трапезу, редко пропускает он день, чтобы не пойти в застенок… И после этого каждый из братьев должен явиться в столовую, или трапезную, на вечернюю молитву, продолжающуюся до десяти часов…Что касается до светских дел, смертоубийств и других тиранств и вообще всего его управления, то отдает он приказания в церкви…Все братья и он (Царь – В.А.), прежде всего, должны носить длинные черные монашеские (sic!) посохи с острыми наконечниками, а также… длинные ножи под верхней одеждой… для того, чтобы, когда вздумается убить кого-либо, не нужно было посылать за палачами и мечами, но иметь все приготовленным…»

Сведения ливонских дипломатов-опричников Таубе и Крузе подтверждает и их соплеменник Альберт Шлихтинг, также находившийся при Опричном дворе, с 1564 г., и являвшийся свидетелем возникновения, становления и развития «кромешного» ордена «псов-рыцарей» Грозного Царя.

«Живя в упомянутом Александровском дворце… он (Царь – В.А.) обычно надевает куколь (лат.: cuculla – В.А.), черное и мрачное монашеское одеяние, какое носят братья ордена базилиан (орден базилиан, или василиан, был создан в Речи Посполитой с целью обращения православных в униатскую, то есть греко-католическую, веру, адепты которой, при внешнем сохранении форм православной обрядности, признавали верховный примат, то есть духовное главенство, римского папы – В.А.), но оно все же отличается от монашеского кукуля тем, что подбито козьим (по другим сведениям – овечьим – В.А.) мехом (как тут не вспомнить Гроссмейстера тамплиеров Луку Бомануара из любимого романа нашей юности «Айвенго», грубый суконный орденский кафтан которого был, из уважения к его высокому сану, подбит тончайшей овчиной! – В.А.).

По примеру тирана, также старейшины и все другие принуждены надевать куколи, становиться монахами (sic!) и выступать в куколях… И так Великий Князь встает каждый день к утренним молитвам и в куколе отправляется в церковь, держа в руке фонарь, ложку и блюдо. Это же самое делают все остальные… Всех их они называют братией, также и они называют Великого Князя не иным именем, как брат. Между тем, он соблюдает образ жизни, вполне одинаковый с монахами (sic!). Заняв место игумена, он ест один кушанье из блюда, которое постоянно носит с собою; то же делают все. По принятии пищи он удаляется в келью… Равным образом каждый из остальных входит в свою, взяв с собой блюдо, нож и фонарь, не уносить с собой всего этого считается грехом…»

Перед нами, уважаемый читатель, типичное описание военно-монашеского ордена, что усугубляется присутствием в его рядах многочисленных ливонских «псов-рыцарей», совсем недавно состоявших в другом, Тевтонском, немецком, но также духовно-рыцарском братстве. Что же представлял собой ливонские рыцари и почему именно на них решил опереться Грозный Царь Иоанн Васильевич при учреждении своего собственного, опричного, орденского братства, также объединившего в своих рядах «псов-рыцарей», но только православных?

Чтобы попытаться дать вразумительный ответ на этот крайне сложный и запутанный вопрос, нам представляется необходимым сделать краткий экскурс в историю христианизации Ливонии, на протяжении столетий служившей яблоком раздора между греко-православной Русью и римско-католическим Западом.

Для начала процитируем «Курс русской истории» маститого отечественного историка Василия Осиповича Ключевского: «Вражда немецкого племени со славянским принадлежит к таким всемирным историческим явлениям, которых начало недоступно исследованию, потому что скрывается во мраке доисторических времен. При всей скудости сведений наших не раз мы видим в отдаленной древности признак давления немецкого племени над славянским. Уже с IX века в истории открывается непрерывное многовековое преследование славянских племен: немцы порабощали их, теснили к востоку и сами двигались за ними, порабощая их вновь. Пространный прибалтийский край, некогда населенный многочисленными славянскими (оставим это утверждение на совести историка! – В.А.) племенами, подпал насильственному немецкому игу для того, чтобы потерять до последних следов свою народность. За прибалтийскими славянами к востоку жили литовские и чудские племена, отделявшие первых от их русских соплеменников.