Вольфганг Акунов - Сияние славы самурайского сословия

Во-первых, самураи – в лучших традициях рыцарей всех стран, времен и народов – стремились к совершению, прежде всего, личного подвига. Фактически «боевые холопы» державы Ямато вели себя, как европейские рыцари современной им исторической эпохи, то есть, не как члены организованной войсковой единицы, а как сугубые индивидуалисты, стремясь добиться личного успеха в бою, или, выражаясь словами написанного примерно в то же время «Слова о полку Игореве» – «ища себе чести (в первую очередь), а князю славы (только во вторую очередь)». Японские «боевые холопы» обожали вызывать врага на личный поединок. Самурай любил, красуясь в седле своего боевого коня, подразнить неприятеля, выкрикивая обидные слова в адрес супостата и одновременно восхваляя свою доблесть и древнюю родословную. Обычно в Японии подобного рода поступки выводили соперника из терпения, и он соглашался скрестить с обидчиком мечи не на жизнь, а на смерть. Точнее говоря, поединок самураев описываемой эпохи начинался перестрелкой из луков, после чего в ход шли мечи, затем – кинжалы, а завершалась смертельная схватка зачастую голыми руками. Противники вступали в единоборство, причем остальные «боевые холопы» не имели права вмешиваться в этот честный рыцарский поединок. В идеале победитель должен был отсечь своим острым мечом голову побежденному и предъявить ее, в качестве желанного трофея, своему военному предводителю, как свидетельство своего личного подвига.

Ничего подобного за воинами Империи Юань (как монголо-татарскими и китайскими, так и корейскими) отнюдь не наблюдалось. Юаньцы были хорошо организованы, дисциплинированы и сильны своими коллективными, а не индивидуальными, усилиями. Если бы кто-то из них, поддавшись порыву отваги, осмелился покинуть строй, чтобы в индивидуальном порядке сразиться с кем-либо из неприятелей, немедленная казнь ожидала бы не только его, но и весь десяток, к которому этот воин был приписан (да и командовавшего этим десятком десятника). Воины каана Хубилая привыкли сражаться в плотно сомкнутом строю, тогда как каждый японский «боевой холоп» стремился к поединку с отдельно взятым противником, желательно равным ему по знатности и рангу. В схватке с юаньцами эта традиционная самурайская тактика оказалась совершенно неэффективной. Стоило какому-нибудь смельчаку-самураю приблизиться в одиночку к строю юаньских войск, вызывая кого-либо из интервентов на поединок, громко выкрикивая свое имя, имена своих предков и обидные слова в адрес «трусливых» неприятелей, как превосходно вымуштрованные юаньцы просто мгновенно размыкали свои ряды, впуская беззаветно храброго «буси» в глубь своего строя, а затем дружно, совсем «не по-рыцарски», набрасывались на него со всех сторон и убивали. Никаких личных поединков они не признавали. Подобное происходило повсеместно – и на Цусиме, и на Ики, и на Кюсю. То, что казалось японским «боевым холопам» трусостью и стремлением избежать честного «рыцарского» боя, на самом деле являлось проявлением сплоченности и отличной боевой выучки юаньских воинов. «Несущие смерть Чингисхана сыны» сызмальства привыкли слушаться приказов своих предводителей (которые, в отличие от предводителей японских, не участвовали лично в битве, но наблюдали за ее ходом и руководили им на расстоянии), вместо того, чтобы бросаться очертя голову в самое пекло, подобно «боевым холопам» владетельных князей Страны Восходящего Солнца.

Во-вторых, японским «боевым холопам» (как парадоксально это ни звучит) не хватало боевого опыта. Прошло уже более пятидесяти лет с тех пор, как в Японии завершились крупномасштабные военные столкновения (имевшие место последний раз в 1221 году). Следовательно, ни командующие самурайскими «бусиданами», ни сами эти «бусиданы» не имели опыта современной войны, тогда как монголо-татары, китайцы и корейцы, вступившие на японскую землю по повелению каана Хубилая, были ветеранами, провоевавшими большую часть своей жизни (сначала друг с другом, а впоследствии – под одними знаменами).

Нехватка боевого опыта у самураев выражалась, прежде всего, в менее искусном владении оружием.

В-третьих, юаньцы были гораздо лучше вооружены и оснащены (в том числе и самым «высокотехнологичным» оружием описываемой эпохи, включая огнестрельное, взрывчатые вещества и арбалеты, настолько убедительно доказавшие свое превосходство над японскими луками, что те именно со времени юаньского вторжения окончательно перестали считаться основным оружием японских «боевых холопов»).

И, наконец, в четвертых, юаньцы имели подавляющее численное превосходство. Японских самураев было слишком мало для обеспечения эффективной обороны столь обширной территории – береговая полоса тянулась на три с лишним десятка километров и быть сильными повсюду «боевые холопы» державы Ямато оказались не в состоянии.

Тем не менее, на протяжении первых нескольких часов шла упорная борьба. Преимущество имели более дисциплинированные монголо-татарские, китайские и корейские воины Великого хана. Они нанесли серьезное поражение японским «боевым холопам» (потом выяснилось, что в сражении полегло более трети доблестных самураев, которых не спасла их беззаветная отвага), хотя и сами пострадали от них. Довольно долго японским «буси» удавалось сдерживать натиск наседавшего противника, а то и самим отчаянно контратаковать, однако, в конце концов, им пришлось все-таки отступить, буквально скрежеща зубами от отчаяния.

На закате дня измученные японцы, не в силах уже продолжать сражение, отошли вглубь острова под защиту укрепления Мидзусиро (именовавшегося также Мидзуки). Здесь они могли спокойно поджидать подкреплений, которые к тому времени уже спешили к ним с других концов острова Кюсю. Хотя японские «буси», в целом, проиграли юаньским интервентам сражение у Хакадатэ, они не были разбиты. И все таки, если бы подкрепления опоздали, то перспективы японских «боевых холопов» Ходзё Токимунэ на следующий день выглядели бы весьма печально: юаньцы наверняка уничтожили бы их всех до единого.

Однако японским «буси» неожиданно повезло. Юаньские интервенты не стали оставаться на берегу на ночь, но ретировались на корабли. «Несущие смерть Чингисхана сыны» поступили так по нескольким причинам. Прежде всего, надвигалась ночь, местность была им незнакома и откровенно враждебна. Приученные и привыкшие к предельной осторожности в любой обстановке, юаньские интервенты вполне допускали возможность внезапной ночной атаки свирепых воинов державы Чипунгу, во время которой их преимущества были бы нивелированы. К тому же был смертельно ранен один из главных полководцев экспедиционного корпуса каана Хубилая – Ли Фу-хэн. Но самым главным оказалось предупреждение корейских моряков: надвигался шторм, и следовало выйти из гавани как можно быстрее, чтобы корабли не разбились о прибрежные скалы.