Любовь Ульянова - Политическая полиция и либеральное движение в Российской империи: власть игры, игра властью. 1880-1905

В какой степени эти «легальные» политические явления пересекались и совпадали с «либерализмом» если не в головах деятелей политического сыска, то в их делопроизводственной переписке?

В первую очередь стоит остановиться на взаимоотношениях понятий «конституционалисты» и «либералы» 567. Заведующий Заграничной агентурой П.И. Рачковский, по сути, ставил знак равенства между ними. В октябре 1894 г. он отмечал: «Фонд вольной русской прессы… несмотря на совершенное разногласие с русскими либералами, во «имя общей борьбы для уничтожения самодержавия»… собрали свои наличные силы… и печатают присланный им проект конституции» 568. О конституции как доминирующем требовании «либералов» Рачковский писал и позднее 569.

В Санкт-Петербургском охранном отделении в 1895 г. упоминали «конституционалистов» и «либералов» как относящихся к одному «лагерю» 570, соответственно, – можно говорить, что эти два явления воспринимались авторами документа как близкие друг другу, но всё же не идентичные. В 1897 г. между этими течениями был поставлен знак равенства: «Либеральная партия… проявила только намерение во что бы то ни стало добиться большей свободы печати… в целях… подготовления умов к замене монархического образа правления, на первое время, конституционным» 571. В начале ХХ в. чины отделения упоминали «конституционализм» вне связки с «либерализмом», при этом был конституционализм «легальный» (журнал «Вестник Европы») и «нелегальный» (журнал «Освобождение») 572.

В документах Московского охранного отделения понятие «конституционализм», с момента своего появления в переписке в середине 1890-х гг., не соседствовало с «либерализмом» 573, за исключением августа 1905 г., когда Союз конституционалистов был определен как «крайне либеральная» часть общеземского движения 574.

При этом такие события, важные для становления либерализма в России – если судить по публицистике, мемуарам 575и историографии российского либерализма 576, – как земский съезд ноября 1904 г. и банкетная кампания ноября-декабря этого же года – были определены в политическом сыске как деятельность «земцев» и «конституционалистов», но не «либералов» 577. Банкетная кампания привела к появлению «конституционализма» в донесениях жандармов – вплоть до конца 1904 г. в документах ГЖУ этого термина не встречается. В ноябре же 1904 г. о «конституционалистах» сообщил в Департамент полиции начальник Киевского ГЖУ 578, в начале 1905 г. – руководитель ГЖУ Донской области 579, в мае 1905 г. – глава Черниговского ГЖУ, и только в последнем случае присутствовала связка с «либерализмом»: «Имшенецкий… высказывается крайним либералом… заявил себя сторонником конституционного строя» 580.

Служащие Департамента полиции, как и чины столичных охранных отделений, упоминали «конституционалистов» либо отдельно от «либералов», либо называли их рядом, т.е. трактуя их как близкие, но не идентичные явления 581. Директор Департамента полиции В.К. Плеве в 1883 г. в «Записке о направлении периодической прессы в связи с общественным движением в России» разделял «либеральную печать» и «противоправительственное движение» конституционного направления: «Печать наша в лице ее представителей либерального толка упорно стоит на мысли, что все отрицательные стороны современной русской жизни могут быть искоренены с помощью государственного переустройства, и частью пассивно и злорадно присутствует в созерцании противоправительственного движения с надеждой, что власть скоро сознается в своем бессилии и начнет переустраивать Россию по шаблону их мечтаний и желаний, частью же становится в ряды борцов этого движения» 582.

Единственное непосредственное соотнесение «либералов» с «конституционалистами» в документах Департамента полиции стало следствием воспроизведения терминологии секретного агента. Сам документ за подписью сотрудника Особого отдела Н.Д. Зайцева был посвящен съезду земских деятелей 6–8 ноября 1904 г. Начиналась записка с характеристики парижской «конференции революционных и оппозиционных групп» сентября того же года, сведения о которой, судя по всему, были просто переписаны автором документа с донесения секретного сотрудника, т.к. при вычитке была зачеркнута фраза «по агентурным сведениям»: «30 сентября в Париже по инициативе финляндской оппозиции состоялась конференция революционных и оппозиционных групп, решивших заключить союз для ведения общими силами в настоящее тяжелое… время борьбы с самодержавным режимом, причем русская либеральная партия (бывшая группа русских конституционалистов или освобожденцев Петра Струве) постановила (зачеркнуто «по агентурным сведениям». – Л.У. ) продолжать свои действия на легальной почве в земских и общественных учреждениях» 583. Секретным агентом на этой конференции был Е. Азеф 584, обращает на себя внимание доверие сотрудника Особого отдела терминологии источника полученной информации, однако в последующих документах Департамента полиции аналогичное соотнесение «либералов» и «конституционалистов» отсутствует, в связи с чем его можно счесть случайным.

Расходится с историографическим образом и трактовка политической полицией упомянутых в записке Н.Д. Зайцева «освобожденцев»: если в научной литературе под ними понимаются участники леволиберальной организации «Союз освобождения», которая, в частности, инициировала издание журнала «Освобождение», а в дальнейшем стала весомой частью либеральной Конституционно-демократической партии, то в политическом сыске «освобожденцами» называли только участников журнала «Освобождение», издававшегося за границей П.Б. Струве, и его постоянных читателей в России и считали это явление самым опасным из всех «легальных» общественно-политических течений 585.

Реконструкция представлений чинов политического сыска о взаимоотношениях «конституционалистов», «освобожденцев» и «либералов» требует определенного исследовательского усилия, т.к. в самих документах такого соотнесения практически нет. Иная ситуация с термином «радикалы» – это, видимо, самоназвание определенных общественных групп, неамеченных историографией дореволюционного общественного движения. Между тем «радикалы» постоянно соседствовали с «либералами» в делопроизводственной переписке чинов политического сыска, а описание их взаимодействия показывает и разницу в восприятии этих двух общественно-политических явлений. Служащие политической полиции неоднократно упоминали «либеральные и радикальные кружки», «либеральную и радикальную публику», «либеральную и радикальную группы», «либеральную часть общества и радикальную молодежь», «либерально-прогрессивную и радикальную фракции» и пр. 586Начальник Санкт-Петербургского охранного отделения так характеризовал столичное «общество» в 1898 г.: «За последние несколько месяцев состоялось значительное сближение между обеими враждовавшими сторонами. Это обстоятельство чрезвычайно характерно для переживаемого либералами и радикалами момента. Обе группы сознают, что им необходимо временно сойтись во имя интересов, общих им обоим. Связующим звеном в этом деле явилась мысль о нелегальном, то есть негласном съезде литераторов, возникшая в голове К.К. Арсеньева и поддержанная некоторыми из радикальной группы» 587.