Андрей Богданов - Повседневная жизнь Древней Руси

Таких политических браков было не счесть. Только второй сын Владимира Ярополк женился по любви на удивительно красивой осетинке — дочери князя ясов, которую захватил в походе на юг. Жениться по любви, а не по политическому расчету, не возбранялось, особенно если выполнены обязательства первого, династического брака. Сам Владимир Мономах около 1099 года (через год после кончины Гиты) женился на неизвестной своей родовитостью Евфимии и, по собственному признанию, счастливо прожил с ней семь лет. Она родила князю трех прекрасных дочерей и двух сыновей — Юрия Долгорукого и Андрея Волынского. Дочь от этого брака Марию, как сказано выше, Мономах выдал за ромея Леона, а Евфимию — за старого и беспутного короля Венгрии Кальмана I. Тот не осознал своего счастья, обвинил юную жену в прелюбодействе и отослал домой, где она родила сына Бориса Конрада, безуспешно сражавшегося за свой престол против нескольких королей Венгрии во главе русских и наемных воинов. Сам он женился на родственнице Комнинов, стал полководцем Империи ромеев и был убит стрелой в битве с печенегами. Младшая дочь Мономаха и Евфимии вышла за русского князя и была счастлива.

Сын Мономаха от Евфимии Юрий Долгорукий первый раз женился на половецкой княжне, взятой в бою дочери хана Аепы Осеневича. Она родила ему пятерых сыновей, в том числе Андрея Боголюбского, и трех дочерей, выданных замуж за русских князей. От второй, ромейской жены с несносным характером, Юрий имел шестерых сыновей, младшим из которых был Всеволод Большое Гнездо.

Другой сын Мономаха от Евфимии, Андрей Добрый, женился на внучке половецкого хана Тугоркана. Он оставил двух сыновей, княживших на Руси.

Между тем неутомимый Мономах, похоронив Евфимию, и сам последовал примеру сыновей. Он женился на дочери половецкого хана и прожил с ней последние 20 лет в любви и согласии, но бездетно. Как видим, лихие русские богатыри со златыми кудрями и гуслями, бестрепетные Тугагрины Змеевичи и бесшабашные врали из Скандинавии помочь русскому князю со страстной половчанкой не спешили.

Примеру отца, вступившего во второй брак без династических соображений, последовал Мстислав Великий. После смерти Христины он женился по любви на Любаве Дмитриевне, дочери новгородского посадника Дмитрия Завидича. Старший сын от нее Владимир стал великим князем, старшим в роду Мономашичей. Детей ему родила дочь сербского князя-жупана.

Дочь Мстислава и Евфимии Ефросинья вышла замуж за короля Венгрии Гезу II, того самого, с кем воевал ее родственник Борис Конрад. Русская королева на время навела порядок в Венгрии и успешно противостояла Империи ромеев. После смерти мужа она отвоевала венгерский престол у ставленника ромеев для своего сына Иштвана с помощью короля Чехии Владислава и императора Священной Римской империи Фридриха Барбароссы. Правя страной именем маленького сына, Ефросинья Мстиславна выдала двух дочерей, Елизавету и Адель, за сыновей Владислава, Фридриха и Святополка, а третью, Илону, за австрийского герцога Леопольда V. Ее четвертая дочь Маргарита вышла сначала за ромея, а затем за знатного венгра.

Почти все знатные роды Центральной и Западной Европы были в родстве с князьями Древней Руси. Но династические связи самой Руси были шире, включая постоянный обмен кровью и культурой с Империей ромеев и Степью. Нечасто, обычно в качестве второй или третьей жены и у младших наследников, в династии Рюриковичей появлялись жены из русских городских родов. Браки дружинников и градских мужей включали сельскую племенную знать, славянскую и финно-угорскую; дочерей смело выдавали за заезжих героев. Русское общество, все еще не закрытое для добрых молодцев из обложенных данью племен, не слишком активно пополнялось сельской кровью по мужской и женской линиям.

При этом князья, дружинники и летописцы остро ощущали себя именно русскими. Они гордились своим русским родом и страной, полагая себя, как ясно высказал при Ярославе Мудром митрополит Иларион, народом издревле славным, избранным Богом среди племен земных. С этим чувством и ощущением единства Русской земли они вступили в Средневековье. Власть все больше переходила к рыцарскому сословию. На полях сражений господствовала тяжелая дружинная кавалерия, сметавшая врага таранным ударом копий. Страна распалась на несколько фактически независимых великих княжений. Киевский стол превратился в приз для действительно сильных великих князей других городов.

Кровь князей, изначально весьма разнообразная, успешно пополнялась иноземными вливаниями, но их самосознание оставалось русским. Знаменитейший русский князь XIII века по отцу и матери был русским. Но бабушка его по линии отца была ясской княжной, из западных алан, или, может быть чешкой; прабабушка — видимо, ромейкой, как и пра-пра-, и пра-пра-прабабушка, дочь императора. Мать князя, дочь прославленного полководца и миротворца, смоленского князя Мстислава Удатного, по матери происходила от половецкой княжны, дочери знаменитого хана Котяна. Этим князем был Александр Невский — «Солнце земли Русской», святой защитник Русской земли, в патриотизме которого нельзя усомниться.

Свойством русской, сначала воинской и купеческой, затем дружинной и княжеской, потом книжной и, наконец, всенародной русской культуры была ее открытость. Человек любого рода мог легко слиться с этой общностью, прежде всего служа Руси, затем усваивая ее славянский язык, обычаи и культуру. Когда много позже князь Петр Иванович Багратион, чистокровнейший грузин, сделав своим призванием службу России, называл себя русским, он был полностью и безоговорочно прав.

Открытость русского народа для людей из другого мира хорошо иллюстрируется двумя семейными историями катастрофического времени монголо-татарского нашествия. Уровень страха и ненависти к захватчикам на выжженных землях Северо-Восточной Руси зашкаливал. Особенно когда в 1257 году на города Руси нагрянули ордынские «численники». «Той же зимы, — продолжает рассказ об ужасном времени Лаврентьевская летопись, — приехал Глеб Василькович из Великоханской земли от царя (Менгу-хана. — А.Б .), женившись в Орде» [220] ПСРЛ. Т. 1. Стб. 474. . Отец двадцатилетнего белозерского князя был убит татарами, когда Глебу исполнился год. Воспитала его мать Мария, великая княгиня Ростовская, дочь казненного татарами Михаила Черниговского. В семь и двенадцать лет он ездил на поклон в Орду, чтобы получить ярлык на княжение в своем маленьком городе. В третьей поездке он влюбился в татарку и женился на ней. Татары — название собирательное, включавшее тогда все кочевые народы Монгольской империи. Позднейшие историки бросились домысливать, что брак был династическим, чуть ли не с внучкой Батыя, хотя Глеб в этот раз ездил не в Сарай-Бату, а в столицу империи, Каракорум. И никаких преимуществ перед другими русскими князьями не получил. Характерно, что он сразу не привез жену в Ростов, понимая возможную реакцию властной матери, святого епископа Кирилла, родственников, бояр и народа. Но все кончилось в русском духе: узнав, что татарка приняла православие, все признали брак Глеба. Осенью 1258 года, рассказывает летопись, в Ростове был праздник: князья Борис и Глеб вернулись из Орды, Глеб — с молодой княгиней. Молодые «кланялись Пресвятой Богородице, и епископу Кириллу, и матери своей великой княгине. И была в Ростове радость великая о Глебове приезде» — любовь и брак Глеба с татаркой одобрил народ!