Андрей Богданов - Повседневная жизнь Древней Руси

После смерти Ярослава в 1054 году Иларион сходит с политической авансцены — уже на следующий год в Начальной летописи упоминается новый митрополит Ефрем: грек, поставленный в Константинополе, как было прежде и как будет на Руси еще долго. А вскоре в Киево-Печерском патерике — сборнике рассказов о святых отцах первого на Руси монастыря, упоминается «черноризец Ларион», который был «книгам хитр писати» и работал над ними в келье основателя монастыря Феодосия «по вся дни и нощи».

Действительно ли митрополит Иларион окончил свои дни простым черноризцем в Киево-Печерском монастыре, мы не знаем. Историк и летописевед М. Д. Приселков предположил, что именно Иларион принял в монастыре схиму под именем Никона, которого позже монах и автор житий Нестор назовет Великим. В Житии Феодосия Печерского Нестор расскажет, как Никон (в прямой аналогии с «черноризцем Ларионом») все время оставался в келье и писал книги, а Феодосий, сидя рядом, прял нити, необходимые для их переплета.

Однако образ смиренного книжника Никона, который, как установил А. А. Шахматов, создал Начальную летопись в Киево-Печерском монастыре к 1073 году, при сравнении источников получается не столь уж мирным. Он довольно часто оказывался в центре политических страстей. В 1060 и 1061 годах Никон вопреки воле великого князя Изяслава постриг в монахи двух его приближенных. От гнева Изяслава книжник вынужден был бежать из Киева в Тмутаракань, где основал новый монастырь. В 1068 году он смог вернуться в родную обитель, где поучал братию не словесно, как игумен Феодосий, но «от книг читая». Однако в Киеве наступила усобица, Изяслав был изгнан князьями Всеволодом и Святославом — и не такой уж тихий книжник Никон вновь оказался в далекой Тмутаракани. Вернулся он оттуда в 1077 году и на следующий год возглавил Печерский монастырь, где и умер в почете и уважении братии и властей столицы.

Начальная летопись (если совсем точно — летописный свод) Никона была сочинением острополитическим, причем события в Киеве описаны в ней с позиции очевидца в годы, когда автор был в столице. А в годы изгнания он писал как очевидец о случившемся в Тмутаракани. Уже приступая к рассказу «о начале Русской земли и о князьях, как и откуда были», Никон просит тех, кто внимает его летописи, извлечь из рассказанной истории правильные уроки, беречь единство Русской земли и отказаться от пагубных раздоров, не ссориться, а вместе защищать Русь от внешних врагов.

«Молю вас, стадо Христово, — призывал Никон, — с любовью преклоните уши ваши разумно: каковы были древние князья и мужи их, и как собирали Рускую землю и иные страны покоряли себе. Те ведь князья не собирали много имения, ни творимых вир, ни продаж (надуманных штрафов. — А.Б .) не возлагали на людей, но если была правая вира, ту брали, давая дружине на оружие. А дружина их кормилась, воюя иные страны, и сражаясь, и говоря: "Братья, потрудимся за своего князя и за Рускую землю!"… Они не возлагали на своих жен золотых обручей, — продолжает обличать современные ему нравы летописец, — но ходили их жены в серебряных; и расплодили Рускую землю».

Не то нынче, гневно писал Никон во вступлении к своему труду, когда «за ненасытность нашу навел Бог на нас поганых, уж и скот наш, и села наши и имения у них, а мы своих злых дел не оставим! Ведь пишется: "Богатство, неправедно собираемое, развеется!" И еще: "собирает, а неведомо кому собирает это"… Братья мои возлюбленные, — призывал Никон слушателей летописи, — отречемся от ненасытности своей!» [13] Начальная летопись. С. 10–11.

Итак, летопись изначально — не сухое изложение событий, как принято считать, а нравственный урок. Все, что пишет летописец, призвано побуждать читателя и слушателя (а Никон обращался именно к слушателям, ибо грамотных в стране было мало и книги читались публично) одуматься и не губить собственную страну. Для современников то, что мы нередко принимаем за сухое изложение событий, звучало как злободневный политический памфлет, в котором каждая рассказанная история была и положительным примером, и упреком современным Никону властям. Увы, эта злободневность в летописании будет сохраняться и позже — ведь князья не перестанут губить Русь своей жадностью и раздорами, а их бояре и дружинники — грабежами и бесчестным судом…

Продолживший Начальную летопись в 1093–1095 годах игумен Иоанн еще более заострил обличения властей, которые из-за жадности и ссор допустили страшное половецкое нашествие в 1093 году. Летописец в обстановке размолвки монашеской братии с великим князем Святополком Изяславичем особенно сурово обличал князей, пренебрегающих заслуженной старшей дружиной. Прекратить грабить свой народ, отказаться от усобиц, всем вместе защищать страну от разорения — таков был призыв смиренных монахов, составителей Начальной летописи.

Именно исходя из целей составителей летописи, людей умных и патриотичных, мы должны понимать ее содержание. Никон Великий начал свой рассказ с легендарных князей древнего Киева. Как великие города Рим, Антиохия и Александрия приняли названия по именам своих основателей, пишет он, «так же и в нашей стране назван был город великих князей по имени Кия», старшего из братьев, основателей Киева.

Когда это было, летописец второй половины XI века не знал. События IX века относились для него к седой незапамятной старине. Историки до сих пор не могут понять, почему Никон Великий поместил статью о Кие и его братьях под 854 годом, озаглавив ее: «Начало земли Русской». Поселение на месте Киева прослеживается археологами в более древние времена. Академик Б. А. Рыбаков, например, полагал, что Кий, его братья Щек и Хорив и сестра Лыбедь могли жить и строить Киев в V или VI веках. Но историческое видение Никона не простиралось глубже середины IX века — и то потому, что он читал о тех временах в русском переводе греческой Хроники Амартола. «В те же времена», пишет он, когда возник Киев и вокруг него от Кия, Щека, Хорива и сестры их Лыбеди пошло племя полян, в Греции правили царь Михаил и его мать Ирина, «которая проповедует поклонение иконам в первую неделю поста». При них «пришла русь на Царьград на кораблях, без числа кораблей, а на двухстах, войдя в Суд (гавань Константинополя. — А.Б .), много зла сотворили грекам и избиение великое христианам».

Это было самое раннее упоминание народа русь («рос»), которое летописец смог найти в греческой хронике. К тому же упоминание героическое, к которому хотелось привязать легенду об основании Киева и формировании родного летописцу племени полян. По первому упоминанию народа русь Никон и запомнил рассказ продолжателя византийской Хроники Георгия Амартола о царствовании императора Михаила III (842–867), вступившего на престол младенцем. Правила за него мать Феодора (815–867), восстановившая в империи почитание икон после времен господства иконоборцев. Никон, писавший явно по памяти, спутал ее с другой императрицей, Ириной (ок. 752–803), самодержавно правившей в Константинополе в 797–802 годах. Именно она добилась восстановления иконопочитания на Втором Никейском соборе, а позже была канонизирована как святая (память 9 августа). Ирина тоже правила за своего сына. Она так же, как Феодора, добилась успехов в борьбе с арабами и болгарами; сходным был и конец их правления: обеих заточили в монастырь, где великие императрицы скончались.