Андрей Соколов - Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

За Харрисоном последовали другие. Накануне жюри признало виновными в цареубийстве еще пять человек. Джон Кэрью, стойкий приверженец парламента, оказался в составе Верховного трибунала в последний момент, на суде сразу признал свою подпись на приговоре. Ему припомнили то, что во время гражданской войны он отказался просить о снисхождении своему сводному брату Александру, обезглавленному по приказу парламента. Как Харрисон, Кэрью принадлежал к людям «пятой монархии». Он заявил, что во всех действиях руководствовался волей Бога и не сожалеет ни о чем. На эшафоте держался так же стойко. Рассказы о достоинстве, с которым оба встретили мученическую смерть, передавались в обществе. Хью Петерс был самым знаменитым пуританским проповедником, обладавшим несомненным артистическим даром. Обвинитель сказал на процессе, что «он использовал свою профессию не для того, чтобы призвать к миру, а стал трубачом войны, предательства и мятежа в королевстве». В Англию он вернулся в 1641 году, прожив несколько лет в Голландии и Америке, в годы войны с успехом воодушевлял солдат на битвы. В конце 1648 года он призвал судить короля. Эвлин в дневниковой записи, датированной несколькими днями до начала процесса над Карлом I, сообщал: «Слышал, что мятежник Петерс воодушевлял мятежную власть убить Его Величество, и видел архипредателя Бредшо, который вскоре обвинит его» [13, I, 234 ]. Петерс рассчитывал на прощение, пытался скрыться, когда узнал, исключен из списка амнистированных, но был буквально вытащен из-под кровати в доме знакомых. Главным свидетелем против него стал Уильям Янг, врач, в доме которого в Ирландии он находился несколько недель, выздоравливая после тяжелой лихорадки. Тогда Петерс был откровенен и рассказал, что именно он вместе с Кромвелем пришел к выводу, что единственный способ, чтобы в страну вернулся мир, заключается в том, чтобы судить и казнить короля [11, IV, 75 ; 98, 167 ]. Между прочим, некоторые подозревали, не был ли он палачом Карла I, поскольку исчез из виду за час до казни и появился вновь только после нее. Обвиняемый утверждал, что заболел и ушел домой, что звучало крайне неубедительно. Ч. Спенсер допускает, что Петерс мог находиться на эшафоте в гриме как помощник палача. Палачом он быть не мог, для этого требовалась опытная рука.

Приговор Петерсу вынесли одновременно с приговором Джону Куку, являвшемуся на процессе против Карла I главным обвинителем. Он планировал скрыться в Америку, но был схвачен в Ирландии, попав в роялистскую ловушку. В отличие от Петерса Кук держался мужественно. Их казнили в один день, 16 октября. Палач сначала кивнул на Петерса, но Кук, указав на жалкое состояние товарища, вызвался быть первым. В своей речи бывший прокурор Кук просил отложить казнь Петерса. Во время ужасной процедуры Петерса втащили на эшафот, чтобы он мог вплотную видеть последние мучения своего компаньона и его вырванные кишки. «Заходите, мистер Петерс, — потирая окровавленные руки, прежде чем обтереть их о фартук, насмехался палач, — как вам нравится моя работа?» Головы обоих казненных были водружены у северной стены Вестминстера, где десятью годами раньше проходил процесс, организованный при их участии.

Новая серия казней состоялась на следующий день, 17 октября, когда мученическую смерть приняли еще четверо. Глава парламентской разведки в годы гражданской войны Томас Скотт сначала скрылся в Брюсселе, но вернулся, поверив обещаниям и подав прошение о помиловании. Он мог рассчитывать на прощение, как его преемник на посту начальника разведки Джон Терло. От Скотта ожидали, что он выдаст агентов парламента в лагере кавалеров, но не услышали ничего, кроме намеков. Роковую для него роль сыграли показания бывшего спикера Лентала: уже после Реставрации тот слышал от Скотта, что он гордится своей ролью в процессе Карла I. На эшафоте Скотт пытался произнести речь, чтобы разъяснить свои мотивы и сказать о бедствиях, подстерегавших Англию, но был прерван шерифом, потребовавшим, чтобы он просто молился. Купец Грегори Клементс участвовал в процессе в течение всех четырех дней и спокойно поставил свою подпись под приговором Карлу. Он был членом парламента до 1652 года и вышел из него из-за скандала, когда выяснилось, что он сожительствовал со служанкой, после чего продолжил наживать капиталы. Когда вернулись Стюарты, он скрылся, выбрав в качестве убежища дешевую гостиницу в бедной части города. Его подвела любовь вкусно поесть. Власти обратили внимание, что в непритязательную гостиницу привозят дорогую еду, и провели обыск. Клементса сначала не узнали и хотели отпустить, но вмешался Случай. Некий слепец опознал его по необычному и запоминающемуся голосу. Во время суда родственники уговорили его признать вину, что давало им шанс сохранить имущество. Приговор он принял спокойно, возможно, под впечатлением их жадности.

В тот же день, во второй заход, казнили полковников Адриана Скрупа и Джона Джонса; последний во втором браке был женат на сестре Кромвеля. Скруп, сначала отпущенный из тюрьмы, был арестован вторично на основании показаний генерал-майора Брауна, сообщившего, что в разговоре с ним после освобождения Скруп не только не раскаялся, наоборот, на ремарку Брауна, что казнь короля разрушила страну, ответил: «Кто-то считает так, кто-то по-другому». Перед казнью Скруп был настолько спокоен, что просто заснул, когда повозка увезла первую пару жертв, чтобы затем приехать за второй. Он сильно храпел, и Джонс разбудил его, спросив о самочувствии. Он ответил: «Очень хорошо. Благодарю Бога, никогда не чувствовал себя лучше. И теперь я омою невинные руки и предстану перед твоим алтарем, Боже». В последнем слове он восславил Господа и простил своих врагов, в том числе, не назвав по имени, «того, из-за кого я сегодня привезен сюда на страдания». Оба полковника мужественно встретили смерть. Джонса казнили в тот день четвертым, палач настолько насытился кровью, что велел своему помощнику кастрировать, вскрыть живот, отрубить голову и четвертовать тело 63-летнего старика. Мужество и вера Джонса были велики, и молва гласила: в день казни в его поместье, конфискованном Карлом II, расцвела яблоня. Через день, 19 октября, были казнены полковники Экстелл и Хакер. Они также встретили смерть с достоинством. Хакеру «повезло»: вероятно, по приказу Монка, он был повешен до полного удушения, и остальные действия проделали над мертвым телом. В этот раз казнь состоялась не в Чаринг Кросс, так как местные жители пожаловались, что невозможно вытерпеть запах горелой человеческой плоти, а в традиционном месте — Тайборне. О казнях 17 октября сообщал Эвлин: он на них не присутствовал, но в разных местах «натыкался» на обрубки тел и привезенные с эшафота корзины с зажаренными внутренностями.