Адам Резерфорд - История о нас. Как мы стали людьми? Путеводитель по эволюции человека

Речь — это воспринимаемый на слух результат десятков сложных взаимосвязанных биологических процессов. Ген FOXP2 важен, но не он один. Подъязычная кость с тонкой архитектурой необходима, но недостаточна. Неврологическая база, включающая в себя тонкую настройку движений мышечных волокон гортани, языка, челюстей и рта, а также психологические основы восприятия, абстрактного мышления и описательной способности совершенно необходимы, но их тоже недостаточно. Кроме того, когда мы говорим, мы заставляем перемещаться частицы воздуха, которые воздействуют на наши барабанные перепонки и запускают не менее сложный процесс слухового восприятия. Не будь ушей или воздуха, не было бы речи. Гены — это матрица, мозг — структурная основа, а внешняя среда — канва. Мы разделяем эти составляющие для анализа общей картины, но не стоит думать, что они возникли одновременно.

Более эффективный способ выяснить происхождение речи, да и вообще любых эмерджентных признаков человека, состоит в моделировании отбора и генетического дрейфа, а также в изучении изменяющегося взаимодействия между культурой и генами; например, мутация FOXP2 создала условия для начала развития речи. Мы не знаем, были ли такие же условия у неандертальцев. У нас есть основания предполагать, что были, учитывая сходство их материальной культуры с нашей, их морфологию и наличие такой же, как у нас, версии гена FOXP2 , отличающейся от версии шимпанзе. Я подозреваю, что неандертальцы разговаривали, но для прояснения этого вопроса нужен очень тонкий эксперимент, который я пока не в состоянии предложить.

Трудности в изучении происхождения речи связаны с тем, что речь не сохраняется в окаменелостях.

Биология речи достаточно сложна, но, как мы видели, речь обеспечивается не только физической возможностью. Сложные способы коммуникации играют очень важную роль в так называемой поведенческой современности, описывающей то, какие мы есть сегодня, по сравнению с тем, какими были до того и как стали такими, как сейчас. Мы скоро подойдем к этому вопросу.

Наша речь биологически запрограммирована. У нас есть неврологические, генетические и анатомические основы для развития речи. У нас есть врожденная способность обучаться речи, копируя звуки, издаваемые окружающими людьми. Некоторые птицы тоже обладают этой способностью: они обучаются любовным песням у других птиц. У каждого вида птиц есть небольшой набор песен, так что при некоторой тренировке можно научиться идентифицировать виды птиц по издаваемым ими звукам, хотя существуют и местные диалекты (такая же ситуация наблюдается у китов). Напротив, современные люди говорят более чем на 6000 языков, которые постоянно эволюционируют (а многие постепенно исчезают), и каждый из нас знает и может употреблять несколько десятков тысяч слов. Мы также обучаемся у окружающих людей синтаксису и грамматике, поскольку наш мозг имеет специфическую программу обучения языку. Все, у кого есть дети, знают, какие смешные грамматические ошибки они допускают по той причине, что, не получив конкретных инструкций, во всех случаях применяют общие правила. Моя четырехлетняя дочь использует слово «swimmed» как форму прошедшего времени от глагола «swim», поскольку ее мозг усвоил, что в прошедшем времени к глаголам обычно добавляют окончание «ed». [66] Глагол swim (плавать) относится к числу неправильных глаголов английского языка, и поэтому форма прошедшего времени образуется не с помощью окончания — ed, а путем изменения слова (swam). Нам приходится заучивать исключения из правил, но у нас есть врожденная способность применять грамматические правила к новым словам. Это фантастически мощная мозговая программа.

Кроме того, смысл слов со временем изменяется. К нашему лексикону для его расширения (embiggen) постоянно добавляются «кромулентные» [67] Неологизм «cromulent» (что означает «приемлемый») тоже впервые использовался в мультипликационном сериале «Симпсоны» как раз для описания неологизма «embiggen». Это специально придуманное слово приобрело такую популярость, что фактически стало реальным словом. слова, смысл которых заключается в дополнительном уточнении или создании хитроумных конструкций, другие же слова сбрасываются в лингвистическую мусорную корзину. Сердитые педанты утверждают, что язык деградирует и отходит от некоей воображаемой догматической формы, и не признают, что речь и слова постоянно эволюционируют и что исходный смысл слова и его современный смысл не всегда совпадают. Лингвисты достойно (nobly) и успешно выстраивают эволюционные деревья (trees) слов и языков, что сделать гораздо труднее, чем выстроить биологическое эволюционное дерево, поскольку слова не сохраняются во времени, как кости в камнях. Тем не менее мы можем установить исторические связи между языками и построить соответствующие эволюционные деревья. Они могут иметь широкий охват: гипотетический праиндоевропейский язык дал (gave) начало европейской ветви, объединяющей славянские, германские и романские языки, а также индоиранской ветви, от которой произошли иранский и анатолийские языки и еще сотни других языков и диалектов. Деревья такого типа не учитывают связанный с перемещением людей постоянный горизонтальный обмен словами, выхваченными (looted) из других языков.

В предыдущем абзаце я использовал английские слова, заимствованные, трансформированные или адаптированные из хинди, англосаксонского языка, норвежского языка, латыни и «Симпсонов» [68] Английское слово loot (символ) происходит из хинди и означает «украсть»; слово tree происходит от староанглийского treow; слово gave — от старонорвежского gefa; nobly — от латинского nobilis, что означает «высокородный»; слово embiggen — кромулентное слово, означающее «расширять», впервые употреблено в седьмом эпизоде «Лиза иконокласт» (1996) мультсериала «Симпсоны». . Английский язык пережил массивное вторжение иностранных слов после победы Вильгельма Завоевателя в 1066 г. Пока Британские острова подвергались набегам викингов, бриттов постоянно накрывал поток слов из старонорвежского языка, а римляне принесли с собой латынь. Так что наш невероятно богатый язык — это сборная солянка, соответствующая нашей генетической и культурной истории. По мере того как генетики продвигаются в изучении миграции древних народов, мы обнаруживаем удивительные связи между тем, кем мы являемся и что мы говорим. По-видимому, аборигены островов Вануату примерно в 400-х гг. до н. э. были полностью вытеснены другой популяцией с архипелага Бисмарка, но передали ей свой язык. В этом редком примере культурная трансмиссия языка никак не связана с генами.