Адам Резерфорд - История о нас. Как мы стали людьми? Путеводитель по эволюции человека

Но гораздо важнее, что в следующий раз в подобной ситуации крысы выжидали. Они осознали, что нетерпение наказывается, и подчинялись правилам игры.

Если вам все еще кажется, что мы интерпретируем поведение крыс по аналогии со сложным поведением человека, давайте посмотрим, что обнаружили Стайнер и Редиш в головном мозге обедавших крыс в таких ситуациях. Известно, что когда мы испытываем сожаление, активируются нейроны в так называемой орбитофронтальной коре (ОФК) головного мозга. В хитроумных экспериментах добровольцам предлагалось сделать ставки в игре. Когда ставки были сделаны и игра проиграна, участникам показывали, что при другом выборе они бы выиграли. Таким образом, ученые разработали эксперимент, позволявший вызвать у участников чувство сожаления. Люди с повреждениями этой области головного мозга не испытывают сожаления и сообщают об этом при негативных последствиях неудачного решения. Вы не можете узнать у крысы, что она чувствует, но ученые проследили за активностью ОФК при выборе крысами еды в ресторане Row. При мыслях о еде каждого типа, включая любимую еду, в мозге крыс активизировались специфические клетки. Те же самые клетки возбуждались, когда животные отказывались от любимой еды, слишком долго ждали и видели то, что им не досталось. Любители черешни все еще думали о черешне, когда не выдерживали и получали бананы.

Хотя это кажется лишь забавным экспериментом, понимание корреляций между активностью нейронов крыс и сложными человеческими эмоциями имеет медицинское значение. При некоторых психических нарушениях человек не испытывает сожаления, угрызений совести или следующих за ними эмоций, таких как тревога, которые позволяют в будущем принимать другое, возможно, более правильное решение. Чтобы найти способ коррекции, сначала нужно понять, активность каких именно нейронов повреждена или изменена.

Тот факт, что у двух видов млекопитающих, связанных лишь отдаленным родством, при сожалении возбуждаются одни и те же области мозга, может указывать на древнее происхождение механизма этой эмоции. Нас с крысами разделяют десятки миллионов лет эволюции, однако из этих результатов не следует, что все находящиеся между нами виды тоже выражают сожаление аналогичным образом, — нам это просто неизвестно. С другими животными нужно проводить новые исследования. Ну а пока, если сожаление заставляет нас изменить поведение при аналогичной ситуации в будущем, мы знаем, что крысы, по крайней мере, испытывали бы такие же чувства.

Как мы уже обсудили, по физическим параметрам жившие 100 000 лет назад мужчины и женщины мало отличались от нас с вами. Мы почти с абсолютной уверенностью можем утверждать, что речь появилась еще до того, как человек получил «полный набор» своих современных возможностей. Наш мозг мало отличается от мозга людей, которые только-только начали овладевать искусством, и даже от мозга художников, относившихся не к нашему виду, а к неандертальцам. Признаки современного поведения начали проявляться за десятки тысяч лет до наступления современной эпохи. В различных местах в Европе и в Индонезии обнаружены артефакты примерно 40 000-летней давности, подтверждающие это. Через несколько тысячелетий современное поведение начало проявляться в Африке и в Австралии. По этой причине генетическая версия происхождения таких изменений кажется маловероятной, поскольку люди из разных частей света не взаимодействовали между собой и не обменивались генами. Если мы соглашаемся, что все расселившиеся по миру люди происходили из Африки и походили друг на друга в генетическом плане, маловероятно, что они независимым образом приобрели одни и те же мутации в ДНК, которые способствовали развитию сложного мыслительного процесса. Если палеолитические люди всего мира имели сходство в биологическом плане, возникает вопрос: почему современное поведение так долго не возникало, если физически мы были готовы к этому уже тысячи лет?

В общей картине остается еще много расплывчатых фрагментов. Сейчас начинают активно развиваться новые области исследований, такие как теория разума и природа сознания. Эти темы на протяжении десятков и сотен лет ждали своего часа в философском плену, но теперь появилась возможность проанализировать их с помощью более точных научных методов XXI в. По мере сближения этих тем с проблемами нейробиологии мы начинаем все лучше и лучше в них разбираться.

В последние годы возникла одна очень важная, как мне кажется, идея, которая пока еще не обсуждается повсеместно, но я надеюсь, это скоро произойдет. Это идея связи между изменением размера и структуры популяции и началом формирования современного поведения. «Полный набор» человеческих способностей возник в результате организации общества.

Действительно, в период формирования современного поведения численность человеческой популяции во многих местах начала расти. Это происходило в Африке 40 000 лет назад, а также в Австралии, скорее всего, около 20 000 лет назад. Увеличение численности населения может быть связано с локальными изменениями: улучшился климат, и жить стало легче. Кроме того, оно может быть отражением массовой миграции. Никакие другие существа не мигрировали в таком масштабе за такой короткий период времени: через 20 000 лет после выхода из Африки мы уже обустроились в Австралии.

Мы видим и обратную ситуацию — регресс сложной культуры в тех популяциях, которые не росли, не мигрировали или не отщеплялись от более крупных популяций. Например, около 10 000 лет назад, когда растаяли ледники и поднялся уровень мирового океана, Тасмания стала островом и отделилась от Австралии проливом, который европейцы называют проливом Басса. За несколько тысяч лет эпохи неолита оказавшиеся в изоляции жители Тасмании сохранили лишь 24 типа инструментов и лишились навыков изготовления десятков других. Аборигены континентальной Австралии за тот же период придумали более 120 новых инструментов, включая костяные гарпуны со множеством зубьев.

Рыболовный крючок с острова Ява

Археологические данные показывают, что жители Тасмании постепенно разучились делать изящные костяные орудия, шить теплую одежду и, что еще важнее, утратили искусство рыбной ловли. Среди археологических находок перестали появляться крючки и гарпуны для ловли хрящевых рыб и рыбьи кости (однако жители Тасмании продолжали собирать и есть ракообразных животных и малоподвижных моллюсков). Когда сюда в XVII в. прибыли европейцы, местные жители выказали одновременно и удивление, и отвращение при виде того, как колонизаторы ловили и ели крупную рыбу, хотя еще 5000 лет назад это была важнейшая часть их собственного рациона и культуры.