Вольфганг Акунов - Белая гвардия Фридриха Эберта

По сути, Таллин обязался полностью уничтожить Северо-Западную армию, своего недавнего союзника в борьбе с большевиками.

Бойцов северо-западников и беженцев размещают на станции Нарва-2 в помещениях двух пустующих фабрик.

Вокруг них снова колючая проволока.

Так и должно быть, ведь эти фабрики, по сути, концентрационный лагерь! Условия в эстонском лагере хуже, чем в нацистском: нет кроватей, одеял, теплой одежды. Нет медикаментов, нет вообще ничего!

Рядом на путях стоят десятки вагонов с имуществом гибнущей русской армии.

Там все это есть, но командующий эстонской армией генерал Лайдонер приказал реквизировать составы со всем их содержимым в пользу Эстонии.

Все уцелевшие бойцы белой Северо-западной армии и тысячи беженцев, которых пустили на территорию Эстонии, были интернированы и брошены в концентрационные лагеря смерти, в том числе в концлагерь, устроенный в Пяэскюла на сланцевых копях.

Там военных и гражданских ждали медленная смерть от тифа, голода и истощения, полного отсутствия какой либо медицинской помощи.

В условиях эстонских концлагерей вспыхнула эпидемия тифа. От него умерли тысячи людей.

В полках насчитывалось по 700–900 больных при 100–150 здоровых. Число больных, не помещенных в госпитали, достигало 10 000. Общее число заболевших составляло 14 000.

Части Северо-Западной армии помещались в огромных бараках-«гробах». Вместе с солдатами размещались и беженцы из Псковского, Гдовского и Ямбургского уездов.

Как было сказано выше, при большой скученности людей в бараках с первых же дней начались тифозные заболевания. Смерть вырывала заживо обреченных людей сотнями. Трупы наваливали на повозки в несколько ярусов, вывозили за город и сбрасывали на так называемое «трупное поле». Случалось, что целые грузовики с трупами застревали в снегу и стояли по несколько дней.

Очевидец фон Зауэр писал по этому поводу:

«Ввиду преступного отношения эстонцев, эпидемия приняла грозные размеры, и эти месяцы в Нарве — сплошной кошмар.

На некоторых дворах и в некоторых помещениях трупы валялись неделями. Мертвых вывозили на санях, сложенных как дрова и бросали часто без всякого погребения за город. Каждый день многочисленные похоронные процессии. Санитарные условия были ужасны. Отсутствие белья. Эстонцы запретили русских пускать в бани. В некоторых лазаретах стояла такая грязь и вонь, что было невозможно дышать. Больные ходили под себя, и никто этого не убирал. Моча просачивалась из верхних этажей и капала на больных в нижних».

Вот воспоминания очевидца этого кошмара С. В. Рацевич: «Никогда не забуду жуткую картину, открывшуюся мне…

Один за другим на кладбище в Сиверсгаузен мчались грузовики с голыми скелетами, чуть прикрытыми рваными брезентами, парусами поднимавшимися кверху. Тела были кое-как набросаны».

Швейцарец по происхождению, убежденный патриот старой России, один из организаторов «Боевого санитарного отряда», боровшегося в Нарве с тифом, писал: «Измученных, больных и голодных не впускали в жилые помещения, а загнали в лес и болота, где несчастные при морозе в 10 градусов должны были провести несколько ночей под открытым небом. Множество людей замерзло, многие умерли от истощения.

…Русским, сражавшимся бок о бок с эстонцами, был уготовлен нарвский мешок со вшами, куда после нечеловеческих глумлений эстонцы впустили несчастные, измученные боями белые части».

«Наши союзники англичане („Антантины сыны“, как их стали называть в армии) молча смотрели на это организованное истребление русских белых полков» — писал фон Гершельман — «и пальцем не пошевелили, чтобы как-нибудь помочь нам».

Эстонское правительство намеревалось как можно быстрее избавиться от русских белогвардейцев.

О путях осуществления этой задачи говорилось в беседе двух эстонских полковников.

Н. Реэк сообщал полковнику Ринку:

«… Если все они придут с фронта, то мы не сможем использовать тиблов как рабочую силу для укрепления позиций…

Куда девать этих чертовых генералов и прочую дребедень, которая именуется штабами, эту большую банду в 20 тысяч человек…».

Н. Реэк сообщил также, что дивизия генерала Ярославцева в Пюхтицах находится до сих пор при оружии, на что Ринк отвечал:

«По моему мнению и мнению командующего все тиблы, находящиеся внутри страны должны быть без оружия.

… Но что могут сделать эти 2000, пошлем на них партизан, и от этих 2000 останется пепел и пыль.

Главное то, что если первая и вторая дивизия будут убраны с фронта, то мы можем считать Северо-Западную (армию — В. А.) как таковую ликвидированной. Есть большая банда, которая годится здесь и сейчас для работы, но армии нет… той или иной хитростью попытайтесь избавиться от них, при этом не забывайте одну красивую поговорку: tzel оргаидуиаН sredstva».

Уже 5 января Н. Реэк предложил Й. Ринку сосредоточить белых в районе Чудского озера, где находятся большие русские деревни:

«Если там распространится тиф, то нам не будет столь болезненно и печально, если число русских на Чудском берегу немного уменьшится».

Те немногие русские люди, которым «посчастливилось» остаться в Эстонии на свободе, не могли устроиться даже на самую тяжелую черную работу и также гибли от голода и холода.

Ибо эстонское правительство запретило гражданам Эстонии давать какую-либо работу русским беженцам в городах и деревнях, накладывая на ослушавшихся огромные штрафы.

Начались многочисленные случаи ухода солдат северо-западников к красным.

Генерал Родзянко вспоминал:

«Уходя к красным, многие солдаты оставляли записки с просьбой не думать, что они сделались большевиками, и с объяснением, что они уходят только для того, чтобы отомстить эстонцам. Вообще против эстонцев солдаты были чрезвычайно озлоблены…».

Горько читать об отчаянных попытках генерала Юденича спасти свою армию — совсем недавно живую и боеспособную, теперь — во всех смыслах умирающую.

Обезумев от голода и издевательств, многие бежали из-за «эстонской проволоки» концлагерей обратно в Совдепию.

Бежали на заведомую смерть в подвалах ЧК, зачастую — лютую, страшную, но лишь бы покончить со всем — разом.

22 января генерал Юденич подписал приказ о роспуске армии.

Надо отдать должное главнокомандующему Николаю Николаевичу Юденичу. Он до последнего оставался с армией, пытаясь её спасти.

Ликвидационной комиссии Юденичем были выданы для обеспечения чинов бывшей армии и их семей 277 000 английских фунтов, полмиллиона финских марок и около 115 миллионов эстонских марок.

Эстонские власти «заинтересованно» требовали передать валюту им, а не Ликвидационной комиссии, на что Николай Николаевич ответил категорическим отказом.