Энн Гленконнер - Фрейлина. Моя невероятная жизнь в тени Королевы [litres]

Роль фрейлин заключалась в том, чтобы нести шлейф королевы, пурпурный шестиметровый бархатный шлейф, отороченный горностаем. Таким образом, мы вшестером шли прямо за королевой. Правительница гардеробной, вдовствующая герцогиня Девонширская, шла за нами, а за ней – правитель гардеробной и две камер-фрау, моя мама и графиня Юстон. За ними располагались четыре фрейлины. Роль мамы была сугубо церемониальной, но вдовствующей герцогине досталась роль активная: как правительница гардеробной, она должна была помогать пятому маркизу Чолмондели, лорду обер-гофмейстеру, в организации переодевания королевы.

Маркиз Чолмондели был невероятно красив. Он явно гордился своей красотой – всегда сидел очень прямо, слегка склонив голову набок. Проблема заключалась в том, что сам он совершенно не умел справляться с крючками и петлями. Похоже, что он никогда не одевался сам, не говоря уже о том, чтобы одевать кого-то еще. Герцог Норфолк терпеливо показывал ему, что делать, но с каждым разом у герцога выходило все хуже. Герцог вышел из себя и в конце концов приказал заменить все крючки и петли кнопками.

После коронации я спросила королеву, справился ли маркиз со своей задачей. Она ответила, что это было очень неприятно: каждый раз, застегивая кнопку, маркиз сильно ее толкал.

Казалось, что моей разъездной торговли никогда и не было. Вместо того чтобы разворачивать керамические кружки в американских магазинах, я занялась совсем другим. Меня учили ходить, стоять, держать шлейф, двигаться вместе с королевой и раскладывать шлейф вокруг нее во время церемонии. Королева принимала участие в десятках репетиций, но, поскольку ей нужно было репетировать и другие моменты церемонии, вместе с нами она вышла лишь во время генеральной репетиции. В ее отсутствие мы шли за герцогиней Норфолкской. Позже принц Чарльз сказал мне, что как-то вошел в кабинет матери и увидел ее за столом – с короной на голове. Принц спросил, что она делает, и она объяснила, что корона очень тяжелая и ей нужно привыкнуть к этому весу.

Одна из репетиций с участием королевы проходила в Букингемском дворце. Королева, которая всегда стремилась вникнуть во все мелочи, задавала герцогу Норфолку очень много вопросов и внимательно слушала ответы. Она ходила взад и вперед по Белой гостиной, а мы следовали за ней – шлейф заменяла искусно задрапированная штора.

Вот уже десять дней у нас каждый день были репетиции, на которые мы должны были являться в черных костюмах. Когда наконец появилось мое платье, я пришла в неописуемый восторг. Все шесть фрейлин были одеты в одинаковые платья от Нормана Хартнелла [16] Сэр Норман Хартнелл (1901–1979) – ведущий британский модельер, на протяжении полувека создававший наряды для королевской семьи. – из шелка цвета слоновой кости с золотой вышивкой. Платья еще не посадили на подкладку, и изнанка вышивки страшно царапалась. Кроме того, платья были очень узкими. Но, несмотря ни на что, они выглядели великолепно. Мы были счастливы. Очень красивым был и головной убор: золото и жемчуг, как у подружек невесты на свадьбе королевы пятью годами раньше.

Хотя я много раз примеряла платье, впервые надела его по-настоящему на генеральную репетицию в Вестминстерском аббатстве. Герцог Норфолк велел нам всем надеть платья, но прикрыть их, чтобы дизайн остался секретом. К несчастью, в самом конце репетиции я спускалась по лестнице, и ветер распахнул мою шаль, продемонстрировав всем мое платье. Тогда я не понимала, что фотографы дежурят повсюду. И на следующий день моя фотография появилась на первых страницах всех газет с подписью: «Она не знала, что это секрет». Я пришла в ужас. Мне казалось, герцог Норфолк позвонит и сообщит, что меня отстранили. К моему глубокому облегчению, герцог не только не отстранил меня, но и вообще не упоминал об этом происшествии.

За несколько дней до коронации в Лондон приехали мои сестры. Они остановились у Га, и та изо всех сил старалась сделать так, чтобы они не чувствовали себя исключенными из общего празднества. Квартира у нее была невелика, а мама, занятая репетициями, спохватилась слишком поздно – когда она решила забронировать номер в отеле, оказалось, что во всем городе нет ни одного свободного номера. Мы отправились к моему дальнему родственнику Джеку – его квартира удобно располагалась на Беркли-сквер, довольно близко к Букингемскому дворцу. К сожалению, спальня в квартире была всего одна, и ее заняла мама. Мне пришлось спать на матрасе на полу, а бедный дядя Джек вообще съехал. Ему было не привыкать: в бытность свою камергером королевы Марии он следовал за ней по всем резиденциям, избавляя их от лишних деревьев и плюща, чего королева требовала весьма энергично.

Мойре Хэмилтон пришлось еще тяжелее – размер ноги у нее был довольно большим, и ее матери пришлось собственноручно красить золотом коричневые сандалии. Подобрать золотые туфельки ей просто не удалось.

Накануне коронации паж доставил мне бриллиантовую брошь в форме вензеля ER с собственноручно написанной королевой запиской. Королева просила надеть брошь в день коронации. Я была в восторге – мне так повезло стать частью истории.

В ту ночь я почти не спала – я была слишком возбуждена для этого. Да и матрас на полу не способствовал сладким снам. Первые лучи пробились в квартиру и осветили мое платье, висевшее в углу. Я всю ночь пролежала в одиночестве, представляя, каким станет следующий день и прокручивая в голове все полученные инструкции. Но вот наконец наступило утро – и все закрутилось с бешеной скоростью.

К пяти утра маленькая квартирка заполнилась людьми. Нас с мамой безумно накрасили, чтобы мы хорошо выглядели в ярком телевизионном свете. При дневном свете мы обе выглядели дико – румяна такие же яркие, как помада, черные брови, как у Джорджа Роби, который изображал светских дам в комических шоу. Парикмахерша настояла на том, чтобы завить мне волосы. Это длилось целую вечность, а когда я посмотрела в зеркало, то просто ужаснулась – с этой прической я была похожа на овечку.

День выдался пасмурный. Всю ночь шел дождь, и было довольно прохладно – по прогнозу всего 12 градусов, самый холодный июньский день за сто лет. Впрочем, радио быстро вернуло наше внимание к церемонии. Комментатор Джон Снэгг восторженно сообщил, что тысячи людей всю ночь провели на улице и уже заняли места на маршруте движения процессии.

Мы с мамой надели свои платья, а Джон Снэгг напомнил слушателям, чтобы они не переключались, и сообщил, во сколько начнется прямая телевизионная трансляция.

Мысль о том, что нас увидят миллионы зрителей, безумно пугала. Я так нервничала, что не могла и крошки в рот взять. Мама уехала в Букингемский дворец, где ей предстояло позавтракать и занять место в карете рядом с графиней Юстон.