Джон Келли - Черная смерть. История самой разрушительной чумы Средневековья

Уильям Макнил, автор книги «Эпидемии и народы», считает, что стоянки для отдыха в караване могли сыграть ключевую роль на раннем этапе распространении чумы. «Несомненно, обширная сеть караван-сараев, раскинутых по всей Центральной Азии, сыграла свою роль в распространения чумы в малонаселенных районах. Каждое место отдыха для караванов, должно быть, было переполнено блохами и крысами, которых привлекало достаточно большое количество продуктов питания, необходимых для того, чтобы прокормить путешественников и их животных» [127] Макнил, Plagues and Peoples , с. 175. .

Итак, Черная смерть появилась в пустыне Гоби или рядом с ней, и палочка Y. pestis , скорее всего, побывала в нескольких таких караван-сараях перед тем, как взобраться на милю вверх – к горячему озеру Иссык-Куль, где впервые произошла вспышка чумы. Нагретый термальными источниками до 30–35 градусов по Цельсию, Иссык-Куль расположен на высоте полторы тысячи метров над уровнем моря в чаше из снежных гор и густого леса. Сегодня местность вокруг озера полна призраков – советских, царских и даже нескольких татарских, а в паре сотен метров от береговой линии видны лишь волнистые очертания затопленной деревни. Но в середине четырнадцатого века Иссык-Куль был оживленным торговым центром на северном степном маршруте. Отсюда путешественники, направлявшиеся на восток, могли быстро попасть в Китай, а те, кто ехал на запад, отправлялись по дороге на Каффу, Тебриз или Багдад. В средневековом Иссык-Куле также проживало совершенно особенное местное население. Многие из его жителей были несторианами, христианской сектой сирийского происхождения, которая была распространена в раннем Средневековье по всей Азии. Прибыв в Китай, пионеры-евангелисты, например, Джованни из Монтекорвино, были удивлены, что над такими городами, как Ханчжоу, возвышаются церковные шпили. «Мы видели много христиан, проживающих по всему востоку, и много прекрасных церквей, высоких, древних и с прекрасной архитектурой» [128] Стюарт, Nestorian Missionary Enterprise , с. 193. , – говорил один гость с запада.

Несторианцы были хорошо образованными людьми и любили витиевато выражаться. Эпитафии на надгробиях, найденные на двух местных кладбищах Иссык-Куля, написаны цветистым, замысловатым языком. Одна из них сообщает прохожему: «Это могила Шлихи, знаменитого толкователя и учителя, он освещал своим светом все монастыри… Его голос бы так же высок, как звук трубы». Вот еще одна надгробная надпись: «Это могила Песоха, известного евангелиста и проповедника, который просвещал всех. Славился своей мудростью, и пусть наш Господь соединит его дух духами святых» [129] Там же, с. 212–213. .

Для сравнения: надпись на третьем несторианском надгробии, про супругов Кутлука и Магну-Кельку, почти пугающе простая. Не упоминается никаких их достижений, не восхваляется их благочестие. Надгробие дает нам достаточно информации, чтобы предложить следующий сценарий: однажды утром 1339 года, возможно, это было ароматное раннее летнее утро, когда температура воздуха была почти равна температуре воды в озере, Кутлук проснулся с ранними симптомами чумы. В тот первый день он почувствовал головокружение и тошноту, симптомы настолько ненавязчивые, что Магну-Келька до обеда даже не подозревала, что ее муж болен. Однако за трапезой Кутлука внезапно вырвало едой. На второй день своей болезни Кутлук проснулся с ужасной болью в паху. В одночасье между пупком и пенисом образовался твердый комок размером с яблоко. В этот день Магну-Келька пощупала опухоль пальцем – боль была настолько ужасной, что Кутлук скорчился и его снова вырвало.

К вечеру у Кутлука появился новый симптом – он начал кашлять густыми сгустками кровавой слизи. Кашель продолжался несколько часов. Когда ночь накрыла озеро, потный Кутлук, трясущийся от лихорадки, начал бредить. Ему казалось, что он видит людей, висящих на языках на деревьях, охваченных огнем, людей, горящих в печах, задыхающихся зловонным дымом, проглоченных чудовищными рыбами, обглоданных демонами и укушенных змеями. На следующее утро, когда Кутлук снова видел ужасный сон, вернулся кашель – на этот раз он усилился. К полудню губы и подбородок Кутлука были все в крови, а на грудной клетке были отпечатки, словно от горячего утюга. Той ночью, когда Магну-Келька обтирала тело Кутлука, опухоль на его паху начала булькать. На мгновение Магну-Келька подумала, что опухоль словно живая, и быстро перекрестилась. На четвертый день своей болезни Кутлук запачкал свою соломенную кровать кровью из анального отверстия, но Магну-Келька не заметила этого. После того как ее вырвало дважды утром, она спала до самого вечера. Когда она снова проснулась, ей показалось, что она слышит свист сверчков в вечерней темноте. Она прислушалась на мгновение, но тут ее вырвало прямо на себя. На пятый день своей болезни Кутлук был на грани смерти. Весь день Магну-Келка лежала на соломенной циновке в другой стороне дома, слушая отрывистый кашель мужа и вдыхая дурно пахнущий воздух. К вечеру Кутлук издал горлом странный грохочущий звук, и дом погрузился в тишину. Когда Магну-Келька посмотрела на неподвижное тело своего мужа, она почувствовала странное ощущение – как будто внутри груди порхали бабочки. Мгновение спустя она начала кашлять.

Кутлук и Магну-Келька почти наверняка были не первыми жертвами Черной смерти, но их неприметный маленький домик на берегу озера – это то место, где самое страшное стихийное бедствие сделало своей первый шаг в историю человечества.

Стоит сказать о двух известных именах в истории чумы – это Юстиниан, византийский император шестого века, и Александр Йерсен, мечтательный молодой швейцарский ученый, чьим именем во время третьей пандемии столетие назад был назван возбудитель чумы – палочка Yersinia pestis . Человеческим эквивалентом эпизоотии является пандемия – это катастрофическая вспышка инфекционного заболевания. Три раза в истории человечества чума поднималась до уровня пандемии, одной из них как раз и была Черная смерть. Во время первой пандемии – Юстиниановой чумы – началась история человека и Y. pestis , во время последней – Третьей пандемии – бацилла чумы перестала быть загадкой для человека. Повторение крупномасштабной эпидемии в Китае в конце девятнадцатого века привело в ужас самоуверенных викторианцев и породило проект, известный сегодня под названием Big Science . В 1890-х годах, когда Y. pestis бушевала в Китае и Индии, исследователи из десятков стран сосредоточили свои усилия, чтобы ответить на один главный вопрос: «Что вызывает чуму?»

В конце концов, мировая раса сузилась до одного города – Гонконга – и двух молодых людей, каждый из которых был представителем лабораторий двух великих микробиологов Викторианской эпохи: француза Луи Пастера и немца Роберта Коха. Представитель лаборатории Коха, вчерашний студент по имени Сибасабуро Китасато, был грузным, амбициозным молодым человеком, который носил накрахмаленный острый воротник даже в знойной гонконгской жаре. Он имел, казалось бы, неоспоримое преимущество в виде современного оборудования, большого штата персонала и изощренного ума. Представителем лаборатории Пастера был рассеянный Александр Йерсен, похожий на героя Сомерсета Моэма, который отказался от привилегированной жизни на Западе ради поиска Высшей Истины на Востоке. Если бы об открытии Y. pestis сняли фильм, то Йерсена мог бы сыграть Лесли Говард.