Пол Кинан - Санкт-Петербург и русский двор, 1703–1761 [litres]

Это описание создает картину красочного и хорошо организованного танцевального действа, еще одного свидетельства великолепия и богатства двора. Однако, как ни странно, послы и иностранные посланники на бал приглашены не были. В официальном отчете о празднике не указано никаких причин этого упущения 517 517 Там же. С. 80. . Если судить по описанию этого события в «Записках» Екатерины, то вряд ли этот бал представлял собой восхитительное зрелище, но на ее памяти, очевидно, сказались либо несчастливые события начала этого брака, либо давность лет. Так, хотя Екатерина хорошо запомнила своего партнера по танцам, графа Петра Ласси, она жаловалась, что там не было ни одного танцующего кавалера, так как всем им было от 60 до 90 лет. Она прибавляет: «…во всей жизни не видала я более грустного и безвкусного удовольствия, как эти кадрили: было только сорок восемь пар, по большей части хромые, или подагрики, или расслабленные, в громадной зале, а все остальные были зрители, в обыкновенном платье, не смевшие вмешиваться в кадриль; но императрица нашла это настолько красивым, что велела повторить кадриль еще раз» 518 518 Екатерина II . Мемуары II // Сочинения. Т. 12. С. 73–74. . Это описание едва ли может польстить князю Н.Ю. Трубецкому (сорока восьми лет) или вице-канцлеру графу Михаилу Воронцову и П.И. Шувалову (обоим было по 35 лет) – это лишь некоторые из участников ее кадрили 519 519 РГАДА. Ф. 16. Оп. 1. Д. 443. Л. 177, 178–178 об. (Ведомость обретающимся в Санкт-Петербурге от перваго до пятого классу персонам женам их и детям. Ок. 1747 г.). . Несомненно, описание Екатерины подходит некоторым из танцоров, учитывая их возраст и слабое здоровье, но ее воспоминания об этом празднестве, возможно, не совсем свободны от тех негативных чувств, которые она в дальнейшем испытывала по поводу своего брака.

В целом свадьбы в правящих домах были идеальной возможностью представить двор в выгодном свете, в виде зрелища, работавшего на нескольких разных уровнях. Подобный брак нередко олицетворял символический союз династийных интересов между двумя дворами, и если Россия как возможный партнер еще не вышла на уровень французского, английского или австрийского двора, то в конце рассматриваемого периода она, определенно, являлась уже авторитетной и надежной силой в Северной Европе 520 520 См., например громадные расходы на свадьбу Иосифа II и Изабеллы Пармской в конце 1760 г., соединившую династии Габсбургов и Бурбонов: Beales D . Joseph II. Volume I: In the Shadow of Maria Theresa, 1741–1780. Cambridge, 1987. P. 69–72. . Свадебные торжества позволяли с блеском демонстрировать богатство и утонченность двора, а Санкт-Петербург теперь сделался сценой, достойной как внутренней, так и зарубежной аудитории. Свадьба наследника престола, конечно, вызвала отклики со стороны иностранных послов в России, а также в иностранной прессе 521 521 Краткие отзывы о ее великолепии см.: СИРИО. Т. 102. С. 321 (Хиндфорд – Харрингтону, СПб., 24 августа 1745 г.); СИРИО. Т. 105. С. 546 (д’Аллион – д’Аржансону, СПб., 24 августа 1745 г.). Очерк в прессе см.: Westminster Journal, or New Weekly Miscellany. No. 200. 28 September 1745. P. 2. . Как явственно свидетельствуют заметки Санти, планирование свадьбы в 1745 г. охватывало многие аспекты ее проведения и внешней презентации, причем пример других европейских дворов оказал на него большое влияние. Таким образом, царские свадьбы воплощали в миниатюре растущее значение России и ее пригодность к роли потенциального союзника; кроме того, они показывали, что в подобных случаях в России придерживаются привычных в Европе цивилизованных обычаев.

Не менее важны для утверждения идеи династической преемственности и демонстрации великолепия династии были королевские похороны, которые в эмоциональном отношении, конечно, являлись противоположностью радостным праздникам королевских свадеб. Эти церемонии имели средневековое происхождение, но на протяжении раннего Нового времени их форма и содержание постепенно менялись, по мере того как в их символическом послании все большее место занимало прославление монархии и ее свершений. В итоге открытое публичное отправление ритуала королевских похорон превратилось в наглядную демонстрацию величия и могущества монархии, транслируя их широкой аудитории различными средствами (текстуальными, зрительными, звуковыми) 522 522 Schiach M . ‘Introduction’ / M. Schiach (ed.) Monarchy and Religion. The Transformation of Royal Culture in Eighteenth-Century Europe. Oxford, 2007. P. 33–34. Недавнее исследование на общеевропейском материале см.: Chroscicki J., Hengerer M., Sabather G. (eds.). Les funérailles princières en Europe, XVIe-XVIIe siècle. Versailles, 2012. . Хотя общие черты похоронных церемоний были сходными по всей Европе, между ними тогда существовали некоторые важные различия в оттенках. Например двор Габсбургов с середины XVII в. очень заботился о точном следовании официальному протоколу предыдущих императорских похорон, как видно на примере погребений Леопольда I, Иосифа I и Карла VI 523 523 Hengerer M . The Funerals of the Habsburg Emperors in the Eighteenth Century // M. Schiach (ed.). Monarchy and Religion. P. 376–378. . Напротив, британская монархия все больше стремилась ограничить публичный характер королевских похорон и на протяжении XVIII в. шла к церемонии более узкой и приватной. Тщательно разработанная и очень дорогостоящая церемония похорон королевы Марии в 1695 г. не была повторена ни для ее мужа, короля Вильгельма III (оставившего специальное распоряжение на этот счет), и ни для кого из их преемников в XVIII в. 524 524 Fritz P . The Trade in Death: The Royal Funerals in England // Eighteenth Century Studies. 1982. Vol. 15/3. P. 291–316.

Старомосковские царские похороны традиционно проходили от начала до конца в стенах Кремля, с погребением в соборе Архангела Михаила, недалеко от царского дворца. Погребальные процессии были чисто религиозными мероприятиями, проходили в замкнутом пространстве Кремля, и участвовали в них только члены царской семьи, церковные иерархи и придворная верхушка. Похоронная церемония обычно проводилась в течение двух дней после смерти, после чего группы придворных и представители духовенства, согласно православной традиции, сорок суток несли бдение («дневали и ночевали») возле гробницы покойного 525 525 Логунова М . Печальные ритуалы императорской России. М., 2011. С. 16–17, 22–26. . Похороны Петра I в марте 1725 г. составили резкий контраст с традиционными похоронами его отца и единокровных братьев, происходившими соответственно в январе 1676 г., в апреле 1682 г. и в январе 1696 г. Петра хоронили в Санкт-Петербурге, тело императора было погребено в Петропавловском соборе, а сама церемония, с точки зрения процедуры и символики, явно опиралась на европейские примеры 526 526 Hughes L . The Funerals of the Russian Emperors and Empresses // M. Schiach (ed.). Monarchy and Religion. P. 395–397. . Она стала образцом для будущих похорон русских царей и утвердила Петропавловский собор в Петербурге в качестве главной усыпальницы Романовых до падения династии в 1917 г.