Пол Кинан - Санкт-Петербург и русский двор, 1703–1761 [litres]

Последним царским погребением рассматриваемого периода стали похороны Елизаветы, и, хотя при жизни она чуралась всего, что связано со смертью, это была детально разработанная и дорогостоящая церемония. Когда Елизавета умерла после долгой болезни, на Рождество 1761 г., двор последовал прецеденту, возникшему со смертью Анны Ивановны двумя десятилетиями раньше. Петр III учредил похоронную комиссию с бюджетом, возросшим до 100 тыс. руб., а оформлением похорон руководил академик Якоб фон Штелин. 14 января 1762 г. камергеры перенесли тело со смертного одра в специально оборудованную траурную залу Зимнего дворца, куда придворные могли приходить и оплакивать умершую 540 540 Dixon S . Catherine the Great. P. 115–116. . Один современник, стоявший на часах у тела в Зимнем дворце, отметил, что холодная погода способствовала его сохранности, «кроме уст, и то только что почернели» 541 541 Трубецкой П.Н . Заметки на календаре в 1762 году // Русская старина. Т. 73. Вып. 2. 1892. С. 444. . 25 января тело перенесли в «каструм долорис», где выставили для прощания, и публика допускалась туда дважды в день 542 542 Екатерина II . Записка на российском языке I // Сочинения. Т. 12. С. 508. . Похороны состоялись 5 февраля, с уже знакомым всем шествием придворной элиты между двумя шеренгами солдат по невскому льду в Петропавловский собор. Гроб поставили на катафалк посреди собора и предали земле лишь 27 февраля 543 543 Dixon S. Catherine the Great. Р. 117. .

Царские похороны – еще один пример того, как русский двор в первой половине XVIII в. приобщался к современной ему европейской практике и включал ряд новых элементов в свой традиционный церемониал. При этом Россия была не одинока в стремлении изменить существующую традицию похорон. Так, похороны прусского короля Фридриха I в 1713 г. стали нарочито зрелищным мероприятием, размах и расходы на которое были совершенно несравнимы с похоронами предшественников, да и преемников короля 544 544 Eckhart H . The Funerals of the Prussian Kings in the Eighteenth Century // M. Schiach (ed.). Monarchy and Religion. P. 453–456. . Кардинальные изменения в России оказались гораздо долговечнее, а постановка похоронного действа придала царским похоронам, начиная с Петра I, гораздо более публичный характер, чем у их московских предшественников. Использование «каструм долорис», с акцентом на земные заслуги государя, позволяло множеству людей активно участвовать в прощании, наряду с традиционным религиозным поминовением. Символично, что с тех пор, как Петербург в этот период стал новым местом упокоения государей и ведущих членов императорской фамилии, они и после смерти навсегда оставались в городе.

Поскольку в каждом из вышеназванных случаев обязательно проводились придворные церемонии, то возникает вопрос об их аудитории. Целью больших придворных праздников было произвести впечатление на непосредственных свидетелей происходящего события. Однако существовало также понимание того, что посредством печатного слова можно охватить более широкую аудиторию 545 545 Adamson J . The Making of the Ancien-Règime Court 1500–1700 // J. Adamson (ed.). The Princely Courts of Europe. P. 32–33. . Европейские дворы по случаю важнейших событий, например коронаций, заказывали специальные издания. В этих изданиях был представлен ряд тем: прославление героя или события празднования; пояснение с описанием символических образов, использованных в празднованиях; мемориальная тема, с презентацией события для потомков 546 546 Watanabe-O’Kelly H . The Early Modern Festival Book: Function and Form // Mulryne J., Watanabe-O’Kelly H., Shewring M. (eds.). Europa Triumphans: Court and Civic Festivals in Early Modern Europe. Aldershot, 2004. Vol. 1. P. 6–12. . Такие издания предназначались не только для внутренней аудитории. Напротив, они служили для презентации придворных праздников русского двора другим дворам Европы с целью добиться признания и упрочить престиж 547 547 Daniel U. The Baroque Court Festival: the Example of German Courts round 1700 // Mulryne J., Watanabe-O’Kelly H., Shewring M. (eds.). Europa Triumphans. Vol. 1. P. 34–35. . Для амбициозных дворов, каким был прусский двор в 1701 г., такие альбомы служили не просто фиксацией событий, но выступали как заявка на высокий статус 548 548 О прусской Krönungs-Geschichte 1702 года см.: Friedrich K., Smart K., Smart S. (eds.). The Cultivation of Monarchy. P. 177–179. . Эта тенденция характерна и для России того же периода, когда Академия наук готовила памятные альбомы в честь коронации Анны Ивановны и Елизаветы. Эти альбомы походили на такие же издания в других странах, с описанием празднований и гравюрами, изображающими шествия, иллюминации и прочие праздничные сцены 549 549 Описание коронации Ея Величества Императрицы и самодержицы Всероссийской Анны Иоанновны торжественно отправленной в царствующем граде Москве, 28 апреля, 1730 г. М., 1730; Обстоятельное описание торжественных порядков благополучного вшествия в царствующий град Москву и священнейшего коронования ея Августейшего императорского величества… Елизаветы Петровны. СПб., 1744. . Что касалось коронационного альбома Елизаветы, то его исходный тираж составлял 1200 экземпляров – 600 на русском языке, 300 на французском и 300 на немецком. Экземпляры альбома затем разослали во все Коллегии, а также к другим европейским дворам 550 550 СК. Т. 2. С. 330–332, 356–357. Подробное рассмотрение коронационного альбома Елизаветы см.: Wortman R. Scenarios of Power. Vol. 1. P. 91–106 (см. русский перевод: Уортман Р.С. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии. В 2 т. Т. 1: От Петра Великого до смерти Николая I. М., 2002). . Представляя за границей важнейшую церемонию русского двора в идеализированной версии, эти альбомы полностью отвечали тогдашней придворной практике.

Дороговизна памятных изданий означала, что только самые богатые люди могли себе позволить такую покупку, а потому эти издания не годились для широкого распространения сведений о придворных праздниках. Вместо них информацию такого рода для широкой аудитории поставляли другие публикации. Описания иллюминаций и фейерверков впервые стали печатать в виде кратких брошюр в петровское царствование, а с тех пор как их составление и публикацию взяла на себя Академия наук, они регулярно выходили в свет на протяжении первой половины XVIII в. 551 551 Werrett S . Fireworks: Pyrotechnic Arts and Sciences. P. 118–119. Но и тогда эти описания не были бестселлерами – как правило, они имели тираж всего лишь 300 экземпляров и продавались только в академической книжной лавке на Васильевском острове 552 552 Некоторые примеры см.: Копанев Н.А. Репертуар произведений Ф.М. Вольтера в Петербургской академической книжной лавке в середине XVIII в. (1731–1761 гг.) // Г.В. Бахарева, С.П. Луппов (ред.). Книга и книготорговля в России в XVI–XVIII вв. Л., 1984. С. 87–93. . Помимо публикаций, выходивших по тому или иному случаю, существовали и более регулярные источники подобной информации. Придворные праздники в то время систематически освещались в газетах, чему особенно заметным примером служат придворные вести из Версаля, печатавшиеся в «Mercure galant» начиная с 1672 г. 553 553 Burke P . The Fabrication of Louis XIV. P. 17. Хотя газетная информация могла быть более или менее подробной, а комментарии не всегда поощрялись, королевские дворы – средоточие власти и общественной жизни государств Европы – оставались важнейшей темой для европейской прессы в XVIII в.