Джульет Баркер - Азенкур: Генрих V и битва которая прославила Англию

Чувство справедливости Генриха требовало, чтобы эти злоупотребления были прекращены, но была и прагматическая выгода. Он хотел и нуждался в доброй воле своих подданных, если собирался начать войну, конец которой невозможно было предвидеть. По этой причине он позаботился о том, чтобы каждый мужчина, женщина и ребенок в стране знали, зачем он отправляется во Францию. Каждый ордер, который он выдавал для получения провианта, должен был зачитываться вслух в судах графства и на рынках шерифом графства, которому он был адресован. Это была возможность убедить подданных в законности его дела и необходимости действовать. Поэтому каждое распоряжение предварялось фразой, которая была одновременно объяснением и призывом к действию: "Потому что, как вам хорошо известно, мы, с Божьей помощью, собираемся отправиться за границу, чтобы вернуть и восстановить наследство и справедливые права нашей короны, которые, как все согласны, долгое время были несправедливо утеряны… " [194]Это была кампания, в которой должны были участвовать все подданные короля, а не только те, кто способен носить оружие.

"Что будет делать мудрый принц… когда… ему придется вести войны и сражаться в битвах?" спрашивает Кристина Пизанская в «Книге о военных деяниях и о рыцарстве». "Прежде всего, он подумает о том, сколько у него есть или может быть сил, сколько у него людей и сколько денег. Ибо если он не будет хорошо обеспечен этими двумя основными элементами, глупо вести войну, ибо они необходимы прежде всего, особенно деньги". [195]

Горький опыт Генриха V, когда он вел кампанию в Уэльсе на скудные средства, преподал ему важный урок: успешная война должна быть правильно профинансирована. Простыми мерами: сокращением мошенничества и расточительства, восстановлением центрального контроля и аудита, пересмотром арендной платы за земли короны и тщательным контролем за расходами, ему удалось повысить традиционные доходы короны до такой степени, что из некоторых источников он получал более чем в два раза больше доходов, чем его отец. Аннуитеты, или пенсии, которые его отец с удовольствием раздавал своим сторонникам, как сладости детям, чтобы завоевать их расположение, при Генрихе V были сокращены вдвое, а те, кто их получал, теперь были вынуждены отрабатывать, служа в экспедициях короля, под страхом их полной потери. [196]

Теперь, готовясь к Азенкурской кампании, Генрих приказал своему казначею Томасу, графу Арунделу, провести ревизию всех государственных ведомств и доложить ему, на какие доходы он может рассчитывать и сколько он должен, "чтобы перед отъездом король мог выделить средства в соответствии с тяжестью каждого расхода; и таким образом совесть короля будет чиста, и он сможет выступить как хорошо подготовленный христианский принц и тем самым лучше совершить свое путешествие на радость Богу и утешение своих подданных". [197]Это были не просто красивые слова. Каждый королевский чиновник, от казначея Англии до самого скромного клерка в казначействе, знал, что сам король внимательно изучает их счета. Несмотря на все другие заботы, ни одна деталь не упускалась, ни одна финансовая операция какой бы сложной не была, не ускользала от его внимания. Случайно сохранившаяся записка одного из клерков совета показывает, что даже когда Генрих вернулся во Францию во время кризиса после катастрофического поражения при Боже в 1421 году, он все еще находил время, чтобы просмотреть счета одного из своих чиновников, умершего четырьмя годами ранее. Мало того, он проверял расчеты, подписывал счета своей рукой и делал пометки на полях, указывая, какие пункты требуют дополнительного расследования со стороны аудиторов казначейства. Такое личное и скрупулезное внимание к деталям было беспрецедентным и отражало энергию и приверженность Генриха к своей роли короля. [198]

В результате всех этих мер в казначейство начали поступать деньги в таких объемах, о которых предшественники Генриха даже не мечтали. Но даже этого было недостаточно для финансирования крупной кампании за пределами королевства. Для этого королю нужно было обложить налогом своих подданных, чего он не мог сделать без одобрения парламента. В 1254 году был установлен принцип, согласно которому налог, который ложился на всех жителей королевства, должен был получить их общее согласие и больше не мог утверждаться только собранием лордов. В 1407 году было признано, что только Палата общин имеет право утверждать налоги. Представителями "общины вашей земли", как стали называть себя члены Палаты общин, рыцари широв и бюргеры городов, которые избирались в судах широв и города, по два от каждого округа. Лорды духовные и мирские созывались индивидуально и лично самим королем. Обе палаты заседали отдельно и вместе в Вестминстерском дворце короля, иногда в присутствии короля, и их заседания давали возможность подавать петиции об удовлетворении жалоб, принимать законы, ратифицировать договоры и подтверждать судебные решения (например, осуждение Кембриджа, Скроупа и Грея за измену), а также назначать налоги. [199]

Сорок лет, предшествовавших правлению Генриха, были отмечены постоянными и порой ожесточенными конфликтами между королем и парламентом. Все это должно было измениться при новом короле. За годы своего правления в качестве принца Уэльского Генрих установил очень хорошие отношения с Палатой общин, которые должны были сослужить ему хорошую службу, когда он стал королем. В его правление парламент собирался чаще, чем в правление его отца, но его сессии были намного короче и, как и сам король, более деловыми и эффективными. Работая с его членами и через них, к советам которых он активно и искренне прислушивался, Генрих интересовался и реагировал на их проблемы, но также упреждал их критику, сам действуя как образцовый король, быстро вершащий правосудие, финансово эффективный, административно действенный. В результате Генрих пользовался доверием своих парламентариев в почти беспрецедентной степени. [200]

Самым значительным результатом этого сотрудничества стала готовность общин удовлетворить просьбы Генриха о деньгах. Налоги в этот период взимались прямо и косвенно. Прямые налоги назывались субсидиями и взимались со стоимости движимого имущества по обычным ставкам: одна пятнадцатая часть в сельской местности и одна десятая часть в городах. Субсидии должны были платить все, независимо от звания, и только те, у кого движимое имущество стоило меньше 10 шиллингов, освобождались от уплаты. Что касается городов и деревень, то с каждого из них взималась фиксированная сумма, а затем местные заседатели решали, какую долю должен платить каждый житель. Духовенство также обязано было выплачивать субсидии в размере более десятой доли, но эти субсидии выдавались на их собственных собраниях, называемых конвокациями, которые обычно собирались одновременно с парламентом. Для каждой церкви существовал отдельный собор под председательством архиепископов Кентерберийского и Йоркского, и их субсидии, как правило, совпадали с субсидиями парламента. Косвенные налоги взимались главным образом с экспорта английской шерсти. Английские купцы должны были платить 43 шиллинга 4 пенса за каждый мешок шерсти или 240 рун и 100 шиллингов за каждую шкуру; иностранные купцы платили пропорционально больше — 50 шиллингов и 106 шиллингов 4 пенса, соответственно. Генрих также добился дополнительных налогов в размере 3 шиллингов за тонну вина и 12 пенсов в фунте на все другие товары, ввозимые в страну или вывозимые из нее, с конкретной целью, финансирования охраны морей. Подобные выплаты обычно предоставлялись на ограниченный срок в несколько лет, поэтому король должен был обращаться в парламент, чтобы добиться их продления. За девять с половиной лет правления Генриха он получил более десяти полных "субсидий", из них только две — в годы интенсивных военных действий с 1414 по 1420 год. Такого уровня налогообложения не было с начала правления Ричарда II — и тогда оно вызвало крестьянское восстание. Требования Генриха, напротив, не были встречены ропотом протеста. Как заметил один историк, он получил больше денег с меньшими проблемами, чем любой другой король Англии. Используя свои навыки политического руководства, он мог созывать свои парламенты, зная, что они, в общем и целом, сделают то, что он пожелает. [201]