Петр Балаев - Миф о Большом терроре

У меня в связи с этим пунктом в Записке тоже появились новые вопросы:

в Записке читаем: «В архивах КГБ СССР нет документальных материалов, содержащих сведения о всех конкретных местах захоронения, именах похороненных и их числе». Т.е. часть захоронений документировалась, а часть расстрелянных хоронили где попало без составлений документов? Да еще, как дальше увидим, сотрудники НКВД получили приказ хоронить с соблюдением мер конспирации, но отчетов о выполнении приказа не оставили? А как они отчитывались за выполнение приказа? Устно? «Начальник, поверь на слово честному чекисту, закопал так, что ни одна живая душа не узнает»?

Даже если допустить, что захоронения на 200 тысяч человек были установлены, то куда делись еще 600 тысяч трупов, примерно столько же, сколько расстреляно по приговорам «троек» в 37-38-м годах? Почему загадочным образом не сохранились документы об этих захоронениях, зато в архивах нашлись расстрельные списки? Не потому ли, что трупы изготовить несколько сложнее, чем бумажки с фамилиями?

Я, кстати, получаю критику и от историков, и от сочувствующих известному правозащитному Обществу «Мемориал»: Балаев считает, что если трупов нет, то нет и расстрелянных 656 тысяч. А как же тогда данные архивов? А как же тогда отсутствующие трупы Холокоста? Холокоста тоже не было?

Господа «абажуры», за Холокост я не знаю, я им не занимаюсь. Только видите ли в чем дело, у Сталина с Ежовым не было абажуров из человеческой кожи, мылом из жира троцкистов они не мылись, в крематориях расстрелянных не сжигали.

Понимаете, даже обычного уголовника-убийцу, уничтожившего труп жертвы так, что никаких следов трупа, материальных улик уничтожения трупа не осталось, осудить за убийство невозможно, даже если имеются свидетели убийства.

Вы можете всем «Мемориалом» прийти в полицию и написать заявление, что какой-то гражданин на ваших глазах зарезал человека, но пока у полиции не будет трупа или других материальных подтверждений убийства, по вашему заявлению будут приниматься только решения об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием события преступления. «Нет тела – нет дела».

Да еще далекие от практики применения уголовного законодательства люди могут считать, что если преступление совершено давно, да еще преступники давно умерли, то прокурор может не принимать никаких процессуальных решений по заявлению о преступлении, да еще лично получая информацию о нем, как Генпрокурор Сухарев, заседая в Комиссии по реабилитации. Это совершенно не так. В любом случае, это заявление должно быть оформлено, как сообщение о совершенном преступлении, по нему должна быть проведена проверка и принято процессуальное решение: возбуждение уголовного дела либо отказ в его возбуждении.

Почему Генпрокурором СССР Сухаревым, получившим информацию о незаконных репрессиях, не рассмотрен вопрос о возбуждении уголовного дела? Почему в рамках рассмотрения этого вопроса не предпринято прокуратурой никаких действий по установлению события преступления, состава, возможной причастности к нему конкретных лиц?

Ответить на этот вопрос я сам уверено могу. Прокурор мог отказать в возбуждении уголовного дела по статье УК РСФСР 102. «Умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах» в отношении тех, кто причастен к массовым убийствам советских граждан в 37-38-м годах за истечением сроков давности, либо за смертью лиц, причастных к событиям 37-38-го годов, но событие преступления он установить все-равно был обязан.

Событие убийства – это только труп или его части со следами убийства. Ничего другого. Такое: « В результате опроса бывших сотрудников НКВД и информации, полученной от местного населения, удалось выявить часть участков захоронений. По приблизительным подсчетам, в них погребено около 200000 человек. Время захоронения тоже установлено приблизительно» -не прокатывает .Так на Сталина и жертв хана Батыя можно навесить. Пришлось бы копать в установленных местах захоронений. Копать с соблюдением процессуальных норм. И могли выясниться неожиданные факты. Могло выясниться, что на Бутовском полигоне закопаны не жертвы 37-го года, а немцы. Во время войны на полигоне находился большой лагерь военнопленных. Военнопленных немцев не отвозили хоронить, если они умирали или были расстреляны (расстреливали по приговорам трибуналов тех из них, кто совершил преступления против мирного населения), на общегородские кладбища.

Хоть одно захоронение жертв массовых расстрелов 1937-го года обязательно нужно было найти! Хотя бы одно! Точно датированное, с установлением лиц, способа убийства, орудий убийства…, с нормальным процессуальным сопровождением. Ничего не найдено до сих пор. События преступления, массовых расстрелов 1937-38 годов, мы не имеем до сих пор. Мы имеем только политическое заявление ЦК КПСС, да документы «обнаруженные» в архивах. Я не зря кавычки применил. Тем, какие попытки до сих пор предпринимаются представить любое обнаруженное захоронение захоронением 37-го года, поговорим позже. После того, как рассмотрим «обнаруженные» в архивах документы. Начнем с самого начала, с момента «обнаружения»…

ГЛАВА 2. «НЕЗАВИСИМЫЕ» ЭКСПЕРТЫ.

Я не единожды сталкивался с вопросом, который задавали мне в переписке профессиональные историки (я очень часто их поминаю, но куда ж от них деться): какие у меня есть основания не доверять нашим архивам?

У меня для них есть встречный вопрос: вы, господа, сами хорошо знаете, что происходило с нашими архивами, если вы им так доверяете, особенно в части сохранности и подлинности документов, касающихся острых вопросов истории СССР?

Дело даже не в том, что архивы - это в представлении некоторых особо одаренных подобие Ковчега Завета, который Моисей смастерил. Если кто-то непосвященный только попробует на него покуситься – молнией насмерть шарахнет. Архив – обычный склад бумажек. Эти бумажки в нем разложены по папкам и с разной степенью аккуратности каталогизированы. Ничего священного, так сказать, это хранилище само по себе не представляет. Как всякий склад – охраняется. Одни архивы охраняются лучше, другие – хуже. Что-то украсть из архива – да не особо сложное дело. Кто в них был, тот знает, что при выходе посетителей до трусов не раздевают, а сотрудник архива далеко не всегда держит в поле своего зрения посетителя, который получил для работы архивное дело.

Ну а если сам архивист человек недобросовестный, то на этом складе бумажки и в форточки вылетают. А вместо них в дела вшивается что попало.

Там, где хранятся секретные документы – там строже. Но туда даже историков не допускают. Точнее, раньше не допускали и сегодня не допускают, но в нашей современной истории есть моменты такие, что волосы дыбом. Вы представляете ситуацию, когда банду фальшивомонетчиков банк принял на работу охранниками?