Петр Балаев - Миф о Большом терроре

Но вернемся к профессору Вангенгейму. В книге о нем приведена ксерокопия справки о его реабилитации из Военной Коллегии Верховного Суда РФ от 15 октября 1992 года.

Зачем и кто запрашивал эту справку, да еще в Военной Коллегии Верховного Суда, которая никакого отношения к делу профессора не имела, он был осужден несудебным органом, а согласно действовавшему в 1992 году Закону о реабилитации жертв репрессий, этим вопросом должны заниматься органы прокуратуры, да при том, что Вангенгейм был реабилитирован в 1956 году и его жене была назначена за него персональная пенсия, вы мне вопросов не задавайте. Лучше мы с вами сам текст справки посмотрим:

«Справка. Дело по обвинению Вангенгейма Алексея Феодосьевича, 1881 года рождения, до ареста работавшего начальником Центрального Управления Единой Гидрометеослужбы (ЦУЕГМ), необоснованно расстрелянного по решению внесудебного органа по ст. 58-7 УК РСФСР…».

Дальше даже перепечатывать эту филькину грамоту нет желания. Достаточно. Мало того, что есть расстрелы обоснованные и необоснованные, как у авторов справки получилось, так еще и «необоснованно расстрелянного по решению внесудебного органа по ст. 58-7 УК РСФСР». Ну не пишут так юристы юридические документы! Это сленг – расстрелян по статье. В юридических документах такие выражения и фразы не употребляются. И даже название органа, вынесшего решение, не указано.

«… приговоренного решением (название органа) к высшей мере наказания- расстрелу по обвинению в совершении преступления, предусмотренного статьей 58-7 УК РСФСР…». Приблизительно так любой юрист написал бы. Эта «справка» - такая же липа, как и письмо Прокурора СССР о сержанте Добробабине, в котором он «арестован за измену». Один и тот же стиль.

Но продолжу «справку»: «…пересмотрено Военной Коллегией Верховного Суда СССР 23 июня 1956 года. Постановление Коллегии ОГПУ от 27 марта 1934 года и постановление Особой Тройки УНКВД по Ленинградской области от 9 октября 1937 года в отношении Вангенгейма А.Ф. отменено и дело за отсутствием состава преступления прекращено. Вангенгейм А.Ф. реабилитирован посмертно».

Два постановления и одно дело! Любой юрист знает, как дважды два, что любое уголовное (следственное – в реалиях 30-х годов) дело завершается приговором, постановлением, решением. Если по делу вынесен приговор или, как в 30-х годах, решение несудебного органа, то оно считается завершенным. Нельзя по одному делу вынести два разных, да еще и в разные годы, решения. Это невозможно. Постановление Коллегии ОГПУ – по одному делу. Постановление Особой Тройки – по другому, по новому. И никак иначе.

Эту справку не писали в Военной Коллегии Верховного суда СССР, так же, как не писали Указания Председатели КГБ СССР.

И зачем кто-то из родственников запрашивал еще раз справку о реабилитации Вангенгейма в 1992 году, если профессор был реабилитирован в 1956 году, а с 1957 года его жена даже пенсию за реабилитированного мужа получала? На кой ляд нужна была эта справка о реабилитации?

Конечно, никто ее не запрашивал. Если бы даже ее запросили, то из Верховного суда получили бы копию справки о реабилитации от 1956 года. Ее сочинили, чтобы умершего в заключении Вангенгейма представить расстрелянным по решению Особой Тройки. Сочинили ее не юристы. Ее текст - постперестроечная антисталинская журналистская лабуда…

Я знаю, что мои утверждения насчет поддельности всех этих документов, «обнаруженных» в архивах, могут вызвать недоверие даже при том, что я показываю, насколько нелепы для подлинных документов, содержащиеся в них тексты и их оформление. «А что, разве так можно было?».

Оказывается, можно. Еще раз взгляните на письмо жены Вангенгейма Берии. «А что, разве так можно было?»

Да, бумага старая. Да, чернила выцвели… Как настоящее, на первый взгляд. Внаглую вывешено в музее, посвященном памяти Алексея Феодосьевича. Внаглую! Совершенное бесстыдство. Абсолютно ничего, сволочи, не боятся и не стесняются.

Ведь у любого посетителя музея, обладающего хоть мизерной долей здравого смысла, к этому письму появится ряд вопросов.

Во-первых, откуда оно появилось в музее, если в 1939 году было отправлено в адрес наркома НКВД? Оно в архиве НКВД хранилось 50 лет? Зачем? Это банальная переписка, обращения граждан, надобности в длительном хранении которой нет необходимости. 3 года, максимум. Такие письма невозможно обнаружить ни в каких архивах, в связи с их отсутствием там.

Во-вторых, где на нем хоть какие-то отметки канцелярии НКВД о его приеме? Письма граждан с запросами о судьбе родственников – это входящая корреспонденция. На них проставляется регистрационный номер канцелярии в обязательном порядке.

В-третьих, где на нем хотя бы какая-то резолюция о приеме его в работу каким-нибудь сотрудником НКВД и поручении кому-то подготовить ответ гражданке Кургузовой, обязательная на всех поступающих запросах? Ничего нет!

В-четвертых, если даже допустить, что письмо отправлено не почтой, а сама гражданка Кургузова отнесла его в НКВД в двух экземплярах, чтобы иметь второй экземпляр при себе, как доказательство того, что она такой запрос отправляла, поэтому в музее лежит ее экземпляр, то где на нем отметка канцелярии о получении первого экземпляра? Ничего нет!

В-пятых, почему в нем столько грамматических ошибок и стиль его настолько малограмотен? Это писала настоящая жена профессора Вангенгейма, школьная учительница с высшим педагогическим образованием, или кто-то пытался написать его в стиле – несчастная полуграмотная женщина ищет мужа?

В-шестых, как даже полуграмотная женщина, проживая долгие годы в квартире по адресу Москва, Докучаев переулок, умудрилась в письме наркому написать – Д укучаев?

И никто из сотрудников музея Вангенгейма даже не опасается этих «коварных» вопросов. Более того, никому из них даже не пришло в голову поставить на письме гражданки Кургузовой какую-нибудь закорючку о том, что оно в НКВД поступило!

Ничего не боятся! Из своей оперской практики я знаю причины и условия, при которых у преступников формируется подобное бесстрашие. Мне много лет приходилось заниматься выявлением и пресечением преступлений во внешнеэкономической сфере. Там эти преступления часто связаны с предоставлением в государственные органы поддельных документов. Так вот, пока правонарушители работают на свой страх и риск, пока они боятся ответственности, выявить подделки в их документации чрезвычайно сложно. Работают аккуратно. Как только у них появляется хорошая «крыша», как только они перестают бояться ответственности – начинается бардак в документах. В контрактах, инвойсах, платежках появляются такие ляпы и нестыковки, что и начинающий оперативник схему распутает. Становится лень делать нормальные документы – «крыша» прикроет.