Олег Будницкий - Другая Россия. Исследования по истории русской эмиграции

Бурцев, Амфитеатров, Гучков и другие политики и литераторы призывали использовать опыт русских революционеров, в особенности «классиков» терроризма — народовольцев. Нам неизвестно, сознательно или нет Соколов использовал «модель» «Народной воли», но пронумерованные братья и Верховный круг БРП поразительно напоминают народовольческий Исполнительный комитет и его агентов. Причем в случае ареста член Исполнительного комитета должен был признавать себя всего лишь агентом, поддерживая легенду о всесилии и неуловимости ИК. Агентом Исполнительного комитета представился на суде по делу о цареубийстве 1 марта 1881 года лидер партии Андрей Желябов.

Исследователи, упоминающие о БРП, склонны считать, что в основе ее сводок лежат все же какие-то реальные события — деятельность остатков отрядов савинковцев или Булак-Балаховича, белорусских «дружин Зеленого Дуба». На самом деле во второй половине 1920‐х годов (а именно к этому времени относится появление сводок БРП о деятельности его дружин) никаких остатков савинковцев и прочих вооруженных формирований 1920–1921 годов на территории СССР давно не существовало; сведения о деятельности «дружин Зеленого Дуба», приводимые в сводках БРП, носят легендарный характер. Полагаю, что эти «белорусские партизаны» — родные братья Клима, Кречета и Дергача. Впрочем, атаманом Дергачом представлялся вполне конкретный деятель и, по неслучайному совпадению, литератор, хотя и гораздо менее известный, нежели Соколов. Но об этом ниже.

Практически все тексты «Русской Правды» были написаны самим Соколовым-Кречетовым [464]. Крайне редко и в значительной степени случайно на страницах РП появлялись тексты других авторов — рассказ И. С. Шмелева, стихотворение Марианны Колосовой. Им же, возможно, при участии секретаря Верховного круга А. Н. Кольберга, брата № 14, фактически единственного сотрудника Соколова в Берлине во второй период существования БРП, составлялись сводки о «боевой» работе БРП в СССР.

После смерти и Соколова, и Амфитеатрова вдова последнего, И. В. Амфитеатрова, писала Бурцеву о Брате № 1: «Теперь стараются его обсахарить, но, на самом-то деле, сводки стряпались, не выходя из кабинета, его больным мозгом. Это, конечно, несчастье, болезнь, за которую больной человек не ответственен, но нельзя же обижаться на здоровых, если они под этим не желают подписываться. И, — вполне разумно добавляла Амфитеатрова, — кроме того, когда знаешь, что и все предыдущее, когда человек был здоров, так же строилось на лжи» [465].

Сводки составлялись, по-видимому, по большей части по советским газетам и по сведениям, сообщавшимся представителями БРП в пограничных с СССР государствах. Отделы Братства были созданы все теми же Соколовым и Кольбергом в основном для сбора пожертвований, рассылки «Русской Правды» и получения информации.

В отделы входили весьма странные люди, вперемешку откровенные проходимцы, идеалисты, информаторы ГПУ. Руководителем Виленского отдела был белорусский сепаратист (впрочем, «перековавшийся» вскоре в полонофила), драматург, публицист и музыкант В. В. Адамович, он-то и именовал себя атаманом Дергачом. Начальником подотдела был О. Трайкович, помощниками по литературно-агитационной части — Сиверс-Гапанович и Иван Пешко, скрывавшийся под псевдонимом Иван Густолес. По утверждению виленской газеты «Новая Россия», Иван Густолес получал 2–3 тыс. экземпляров РП для переправки в СССР. На самом деле большая их часть оказывалась в конечном счете в мелочной лавке и использовалась для заворачивания селедок. «Братчики» собирали деньги у антибольшевистски настроенной публики, которые впоследствии тратили по большей части на себя же и, возможно, какую-то часть посылали в Берлин.

Среди этой компании оказался и экзальтированный юноша Трайкович, боготворивший великого князя Николая Николаевича и говоривший, что он обязан служить России, как завещала ему перед смертью покойная мать. Кончилось это дело тем, что Трайкович отправился в советское полпредство в Варшаве и пытался застрелить советского дипломата, однако сам был убит [466].

Сведения о деятельности отрядов «Зеленого Дуба» и антибольшевистском терроре в Белоруссии, которыми Адамович снабжал БРП, были чересчур фантастичны даже для Соколова-Кречетова, и в 1928 году в верхушке организации возникли подозрения, не является ли «Дергач» провокатором и агентом ОГПУ. Однако в результате состоявшегося разбирательства Адамович-Дергач, к тому времени высланный из Польши, был оправдан [467]. Вряд ли следовало ожидать другого исхода — разоблачение «атамана Дергача» нанесло бы смертельный удар предприятию Брата № 1.

Того же поля ягодой, что и Адамович-Дергач с компанией, оказался Анатолий Толь, руководитель БРП в Финляндии в 1927–1929 годах. Краснов вспоминал:

Он поражал нас полнотою и точностью данных о Петербурге, длинными осведомлениями, обилием всяческих стихов, частушек, анекдотов из Петербурга. По его словам, он сам бывал в Петербурге, «его люди» туда ходили — словом, казался очень добросовестным и дельным братом. Потом стало закрадываться подозрение, что все то, что сообщает он нам, им придумано и составлено только на основании знакомств и разговоров с выходцами из Петербурга, прибывшими в Финляндию. Подозрение это обратилось в уверенность, после того, как он обещал доставить фильмовые снимки Петроградской жизни и, конечно, ничего не достал. […] Лет пять тому назад я с ним встретился в Париже, куда он приезжал не то по своим, не то по братским делам. Мы говорили с ним очень долго и я убедился, что это… просто хороший враль, уличить которого было очень легко [468].

Не менее мутная публика оказалась и во главе Прибалтийского отдела БРП, а именно два барона-литератора Л. Н. Нольде и В. А. Вреде. Похоже, что «латвийский филиал» БРП с самого начала освещался, если вообще не был организован при поддержке ГПУ [469].

В самом конце 1920‐х у Соколова возникли определенные проблемы. По-видимому, в 1928 году прекратило свое существование издательство «Медный всадник», в следующем скончался герцог Лейхтенбергский.

Однако на смену покойному в качестве финансистов БРП пришли лидер правой эмиграции в Югославии С. Н. Палеолог и, что было более существенно, А. А. Вонсяцкий [470], участник Гражданской войны, случайно познакомившийся в Париже с богатой американкой, женившийся на ней и обосновавшийся в США. Вонсяцкий возглавил Северо-Американский центр БРП; в 1930 году он передал Палеологу крупную сумму для поддержки Братства.

Палеолог, откликнувшись на призыв П. Н. Краснова материально поддержать работу великого князя Николая Николаевича, создал «фонд спасения Родины» и собрал для передачи в так называемую Особую казну великого князя 1 млн 350 тыс. динаров (примерно 24 тыс. долл., что составляло по тем временам немаленькую сумму; в 1926–1932 годах 1 долл. соответствовал приблизительно 56,5 динара [471]). Однако после смерти Николая Николаевича в 1929 году и похищения генерала А. П. Кутепова большевистскими агентами среди бела дня в Париже, продемонстрировавшего, среди прочего, насколько подчиненные Кутепову структуры были пронизаны большевистскими агентами, Палеолог, вспомнив предостережения генерала Врангеля, осуждавшего неправильную организацию тайной работы неопытным в такого рода делах Кутеповым, решил сменить объект своих благодеяний. Палеолог писал о себе в третьем лице в письме к матери покойного вождя Белого движения, М. Д. Врангель: