Павел Уваров - Китай в средневековом мире. Взгляд из всемирной истории

Вскоре разразилась война с кочевниками — ойратами (западными монголами). Конфуцианцы призывали не потакать «варварам» и не обменивать столь необходимый кочевникам чай [26] Прибыльная торговля чаем с северными и западными «варварами» началась еще в период империи Тан, когда чай варили. В Поднебесной затем не раз сменялись методы заварки чая, но кочевники оставались верны старому способу — они варили чай с молоком, маслом и солью. Тонизирующий питательный напиток стал важнейшим элементом рациона кочевников. на якобы ненужных китайцам лошадей.

Помимо прочих соображений, они исходили из того, что после падения империи Юань разрозненные монгольские племена не могли представлять серьезную угрозу для Поднебесной. Однако к этому времени в Степи усилился западномонгольский союз ойратов под предводительством Эсэна-тайши. Внезапное прекращение торговли с Китаем представляло угрозу самому существованию кочевого хозяйства и на некоторое время вновь сплотило монголов. Эсэн атаковал пограничные пункты империи Мин.

Начиналась война, и на этот период при дворе неминуемо усиливались позиции военного ведомства. Огромная армия собиралась в пограничном районе. Но Ван Чжэню удалось убедить императора вместе с ним возглавить поход. Согласно традиционной версии китайских историографов, евнух не хотел разлучаться с Ин-цзуном, дабы уберечь его от влияния враждебной группировки военных.

Но поход кончился катастрофой. В местности Туму 1 сентября 1449 г. двадцатитысячная конница Эсэна наголову разгромила полумиллионную армию императора. Ван Чжэнь был убит, как и большинство китайских военачальников, а император попал в плен. Эсэн дал ему монгольскую жену и содержал в достойных (по представлениям кочевников) условиях.

Отправляясь в поход, Ин-цзун доверил регентство сводному брату. Узнав о катастрофе, придворные предложили регенту срочно заключать мир с ойратами и эвакуировать столицу в Нанкин. Но возобладала партия «патриотов» под руководством Юй Цяня, заместителя павшего в бою начальника военного ведомства. Он убедил регента занять престол самому (присвоив плененному брату звание «великого предшествующего императора») и настоял на подготовке к обороне. Эсэн не стал сразу развивать свой успех, рассчитывая на то, что китайцы пойдут на любые уступки, раз у него в плену император. Однако Юй Цянь на переговорах напомнил ойратскому вождю изречение Мэн-цзы: самым важным является народ, затем — страна и лишь затем — государь. Поняв, что законный император принесен в жертву интересам правящей китайской элиты и переговорами он ничего не добьется, Эсэн начал штурм Пекина. Юй Цянь вел активную оборону, применяя артиллерию в неслыханных ранее масштабах. Потерпев неудачу, Эсэн вынужден был вернуться в Степь. Возможно, задумав компенсировать провал похода и стремясь посеять раздоры в среде высшего руководства в Пекине, через некоторое время Эсэн отпустил своего венценосного пленника домой.

Можно считать, что замыслы Эсэна частично сбылись. «Великий предшествующий император» занимал в дворцовом парке отдельный домик, в котором жил под охраной до 1457 г., пока военный переворот не вернул его к власти. Его брат был задушен. Вернувшись к власти, Ин-цзун (единственный из императорской династии Мин) взял себе новый девиз правления: если ранее его эра именовалась «Законное наследие», то теперь «Небесная благосклонность». Одним из первых его деяний была казнь Юй Цяня, его трактовку философского изречения Мэн-цзы император счел заурядным предательством (позже, правда, в честь спасителя Пекина был воздвигнут поминальный храм). Пребывание в плену наложило глубокий отпечаток на культурную политику Ин-цзуна, усилив его стремление к возвеличению исконно китайских ценностей и искоренению кочевых традиций. Хотя в его правление войны со Степью прекратились, он запретил в столице говорить по-монгольски, носить монгольскую одежду, а также пресек традицию закапывать наложниц вместе с покойным императором. Со второй половины XV в. Поднебесная уже не знала воинственных «конных императоров» и перешла к стратегической обороне, восстановив Великую стену.

Жизнь в стране вошла в спокойное русло. Императоры соблюдали церемонии и занимались своим гаремом, постепенно устраняясь от управления государственным аппаратом. Потакая их прихотям, евнухи забирали все большую власть, а конфуцианцы привычно осуждали и евнухов, и императоров. Как и в эпоху Тан, множилась титулованная знать, получавшая щедрое государственное жалованье. К концу XV в. родственников императора числилось уже свыше 20 тыс. Рос государственный аппарат, а эффективность его работы падала. Подати поступали, хотя не всегда и не отовсюду. Порой отдельные провинции поражали голод и восстания, случались слишком морозные зимы и разрушительные паводки.

Напрягая усилия, власти справлялись с этим злом. От обесценившихся бумажных денег полностью избавились, отказались и от технологий гибкой финансовой политики — высшего достижения китайской средневековой экономики. Налоги собирались как натурой, так и металлическими деньгами. Крестьяне и ремесленники все чаще откупались от казенных отработок. Переписи этой эпохи не отличались полнотой, но все сходятся в том, что во второй половине столетия население достигло 100 млн, вернувшись на уровень начала XII в. Вопреки препятствиям властей земля концентрировалась в частных руках, крестьяне становились арендаторами или уходили в города и на промыслы, разлагалась система военных поселений.

Перенос столицы на Север замедлил развитие городов в нижнем течении Янцзы, но в целом города росли. Дымили казенные металлургические заводы и фарфоровые мануфактуры, работавшие не только на внутренний рынок, но и на экспорт. Торговля строго контролировалась, но всюду сновали коробейники, а купцы постепенно богатели, обходя препоны. Несмотря на «морские запреты», все новые переселенцы из Фудзяни и Гуанчжоу пополняли колонии хуацяо в Юго-Восточной Азии. Те же самые люди в японских источниках назывались «китайскими пиратами».

Исправно действующая система экзаменационных конкурсов и государственные школы регулярно поставляли избыточное количество лауреатов, претендующих на новые должности и жалованье. И с тем, и с другим начинались проблемы. Частные школы занимались натаскиванием к экзаменам, превращая учение в зубрежку канонов. Философия возвела неоконфуцианство в догму и остановилась в своем развитии. Официальная поэзия и литература строго подражали канонам времен Тан, художники придворной академии копировали жанр «цветов и птиц». Развитие естественных наук и математики замедлилось, чиновники и купцы вполне обходились четырьмя действиями арифметики. Старые приемы обмера площадей и исчисления налогов всех устраивали, а двигатель науки, навигация, была снята с повестки дня. Жизнь стала проще, но удобней. В чайной церемонии начали использовать заварочные чайники. Фарфор становился все тоньше. Расцвели жанровая миниатюра, мелкая пластика, прикладное искусство. В моде были новеллы в стиле уся и приключенческие романы на разговорном языке.