Николай Карташов - Ватутин

Переносы начала наступления, надо прямо сказать, раздражали Ватутина. Он не раз ставил перед представителем Ставки Василевским вопрос о необходимости самим начать наступление.

— Александр Михайлович! Проспим мы, упустим момент, — с досадой говорил он. — Противник не наступает, скоро осень и все наши планы сорвутся. Давайте бросим окапываться и начнем первыми. Сил у нас для этого достаточно.

Не получив одобрения от Василевского, Николай Федорович попытался найти поддержку своего плана у Сталина. В телефонном разговоре по ВЧ Верховный сказал Ватутину, что его инициатива заслуживает самого серьёзного внимания и попросил подготовить и детально доложить в Ставку соображения по Воронежскому фронту.

Николай Федорович незамедлительно подготовил эти предложения. В докладе от 21 июня, сделанном Сталину в дополнение доклада от 21 апреля, он вновь обосновал свои соображения по поводу наступательной операции. Ватутин отмечал, что, по данным разведки, противник подготавливает оборону и группирует войска в оборонительном порядке, поскольку выжидает и боится советского наступления. Соответственно, по его заключению, крупные группировки войск в районе Сумы — Ахтырка — Богодухов и Харьков — Белгород, которые готовятся к нанесению фланговых ударов по советским войскам в случае их наступления на Харьков, следует глубоко (до 300 километров на основном направлении) обойти правым крылом фронта с запада, в направлении Хотень — Ромодан — Кременчуг, и, форсировав реку Ворскла, совместно с наступающими навстречу войсками Юго-Западного фронта отрезать на её восточном берегу не менее 20 пехотных и 10 танковых дивизий. Операцию можно начать с середины июля, поскольку стрелковые и танковые части и соединения Воронежского фронта к 20 июня полностью укомплектованы, личный состав и вооружение доведены до штатного уровня. Однако не накоплен резерв танков, не хватает транспортных средств, тяги для артиллерии, недостаточно горючего и боеприпасов. Все эти вопросы должны быть решены к 1 июля.

Сейчас, по прошествии времени, можно констатировать, что план Николая Федоровича вполне мог быть успешно реализован, поскольку на тот момент советские войска имели над противником значительное преимущество в силах и средствах. Вопрос заключался лишь в его цене или оптимальности наступательного и оборонительного способа ведения боевых действий в конкретно сложившейся обстановке.

Между тем дальнейшие события показали, что Ставке уже не было никакого дела до плана «генерала наступления». Поступившие в Генштаб из разных источников разведдонесения указали на то, что наступление немцев начнется в период 3—6 июля. Ночью 2 июля Москва отправила по каналам связи третье предупреждение командующим Западным, Брянским, Центральным, Воронежским, Юго-Западным фронтами. Текст директивы гласил:

«По имеющимся сведениям, немцы могут перейти в наступление на нашем фронте в период 3—6 июля.

Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. Усилить разведку и наблюдение за противником с целью своевременного вскрытия его намерений.

2. Войскам и авиации быть в готовности к отражению возможного удара противника».

Предупредительный сигнал Ставки тут же продублировало командование фронтов. В армии и корпуса Воронежского фронта с быстротой молнии полетело боевое распоряжение Ватутина:

«Имеются данные о том, что противник может перейти в наступление в период 3—6.7.43 г.

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Усилить бдительность войск и их готовность.

2. Захватом контрольных пленных и усилением наблюдения и авиаразведки своевременно вскрыть намерения и группировку противника.

3. О принятых мерах донести».

Все — от командующего до солдата — вновь были приведены в полную боевую готовность. Командиры заняли передовые наблюдательные пункты. В лесочках и балках, ощетинившись, стояли тысячи танков и пушек. На полевых аэродромах в тревожном предчувствии замерли сотни самолётов истребительной, штурмовой и бомбардировочной авиации.

— Нет ничего хуже, чем ждать и догонять. А вдруг опять не начнут? Так можно и перегореть, — нервничал Николай Федорович.

— Да, войска уже застоялись, — соглашался с командующим член Военного совета Хрущев.

В первом эшелоне Воронежского фронта находились 38-я армия генерал-лейтенанта Н. Е. Чибисова, 40-я армия генерал-лейтенанта К. С. Москаленко, 6-я гвардейская армия генерал-лейтенанта И. М. Чистякова и 7-я гвардейская армия генерал-лейтенанта М. С. Шумилова. Во втором эшелоне держали оборону 1-я танковая армия генерал-лейтенанта М. Е. Катукова и 69-я армия генерал-лейтенанта В. Д. Крюченкина. Располагал фронт и необходимыми резервами, их основу составляли 35-й гвардейский стрелковый корпус генерал-майора С. Г. Горячева, а также 2-й и 5-й гвардейские танковые корпуса, которыми командовали полковник А. С. Бурдейный и генерал-лейтенант танковых войск А. Г. Кравченко. С воздуха группировку войск фронта прикрывала 2-я воздушная армия генерал-лейтенанта авиации С. А. Красовского. Что касается личного состава и боевой техники, то фронт имел в своем составе 626 тысяч человек, 4029 орудий всех калибров, 4150 миномётов (82-мм и 120-мм), 1661 танк и самоходно-артиллерийскую установку, 1080 самолётов.

Заканчивались последние приготовления и в войсках противника. В ночь с 1 на 2 июля немцы начали скрытное выдвижение корпусов и дивизий в исходные для наступления районы. На острие удара против войск Воронежского фронта действовали 4-я танковая армия генерал-полковника Германа Гота и оперативная группа генерала танковых войск Вернера Кемпфа. Общее руководство ими осуществлял командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн. Какой-то неизбежный жребий вновь свел его с Николаем Федоровичем. Битый Ватутиным под Сталинградом, Манштейн горел желанием взять у него реванш. Фельдмаршал рассчитывал добиться этого еще в феврале и марте, когда его группировка, перейдя в наступление, пыталась окружить войска Ватутина в Донбассе. Но тогда эти расчёты не оправдались. Теперь же один из лучших военачальников Германии и любимец Гитлера твёрдо рассчитывал на успех. «Командование группы “Юг”, — признаёт Манштейн в книге «Утерянные победы», — во всяком случае, было убеждено в том, что наше наступление будет хотя и трудным, но успешным».

Не сомневался в победе и Гитлер. Накануне наступления он издал два приказа. Первый был датирован 1 июля и адресован офицерскому составу. В нём говорилось:

«Мои командиры!

Я отдал приказ о первой наступательной битве этого года. На вас и подчиненных вам солдат возложена задача добиться во что бы то ни стало ее успешного проведения. Значение первой наступательной операции этого года исключительно велико. Эта начинающаяся новая немецкая операция не только укрепит наш собственный народ, произведет впечатление на остальной мир, но и прежде всего придаст самому немецкому солдату новую веру. Укрепится вера наших союзников в конечную победу, а нейтральные государства будут вынуждены соблюдать осторожность и сдержанность. Поражение, которое потерпит Россия в результате этого наступления, должно вырвать на ближайшее время инициативу у советского руководства, если вообще не окажет решающего воздействия на последующий ход событий.