Александр Полещук - Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи

Всего в Софии и других городах состоялось более 130 массовых процессов, рассмотревших дела более 11 тысяч подсудимых. Суды приговорили к смерти 2618 человек (больше половины смертных приговоров впоследствии по разным причинам не было исполнено), остальные получили различные тюремные сроки или были оправданы [107].

Болгарский историк Дончо Даскалов утверждает: «С политической точки зрения ЦК БРП(к) имел право обсуждать степень вины и наказания виновников гражданской войны 1941–1944 гг. БРП(к) понесла самые большие жертвы в тот период. Но с юридической точки зрения вмешательство Рабочей партии в деятельность Народного суда неправомерно, и её воздействие на судебные органы с целью увеличения числа смертных приговоров имело тяжёлые последствия» {285} . Под такую оценку, разумеется, подпадает и позиция, занятая Георгием Димитровым.

Возбуждённое мгновенным сломом прежнего уклада общество (по крайней мере, значительные массы, в том числе часть интеллигенции) было психологически настроено на приятие и одобрение крайних решений. Все партии Отечественного фронта поддержали судебное преследование политических противников и призвали свои местные организации содействовать карательным органам. Не протестовали против репрессий и члены Союзной контрольной комиссии, хотя в документе о перемирии, заключённом в Москве, говорилось лишь о предании суду лиц, «повинных в военных преступлениях».

Январь 1945 года стал месяцем важных международных переговоров.

Сразу после новогоднего праздника в Москву из Болгарии прибыла большая делегация — представители министерства торговли и промышленности, военного министерства, предприятий промышленности, профсоюзов и кооперации. Димитров с большим вниманием следил за ходом переговоров: предстояло не только рассмотреть жизненно важные хозяйственные проблемы страны, но и заложить основы будущего широкого экономического сотрудничества Болгарии с Советским Союзом. Он предварительно подготовил почву, обменявшись мнениями с наркомом Микояном, обсудил с болгарским торгпредом Борисом Христовым предложения о торговом соглашении.

Вслед за болгарской делегацией в Москву приехали представители югославского руководства Андрия Хебранг и Моше Пьяде. Союзный договор между Болгарией и Югославией во время переговоров в Софии согласовать не удалось, поэтому было решено прибегнуть к арбитражу Сталина. Откладывать обсуждение на будущее, как бывало раньше, теперь было невозможно — «будущее» уже наступило.

Курс на заключение военного, экономического и политического союза между «новой Болгарией и новой Югославией» представлялся Георгию Димитрову исключительно важным. В Болгарии установилась власть Отечественного фронта, а в Югославии войска НОЛЮ и Красной армии освободили Белград и продолжали совместно с болгарскими воинскими частями громить гитлеровцев. Урегулирование отношений между соседними славянскими странами просилось в повестку дня. К тому времени стало очевидно, что старая идея образования большой Балканской федерации в составе нескольких стран, куда вошла бы и вся воссоединённая историческая Македония, неосуществима, речь могла идти только об эвентуальном союзе южных славян. В сентябре 1944 года Димитров дважды встречался с Тито. В его дневнике осталась лаконичная запись: «Между нами, разумеется, полное взаимопонимание, но предстоят трудности при проведении намеченной нами линии — создание союза между Болгарией и Югославией вплоть до федерации южных славян (состоящей из болгар, македонцев, сербов, хорватов, черногорцев, словенцев) — от Адриатического моря до Чёрного моря».

«Предстоящие трудности» оказались существенными. Югославы предложили составить будущую Южнославянскую федерацию из пяти югославских республик, Болгарии и югославской Македонии с присоединённой к ней болгарской (Пиринской) частью. Болгарская делегация настаивала, в соответствии с директивой Димитрова, на дуалистической федерации Югославии и Болгарии на равноправной основе.

Болгарский вариант договора Димитров направил Сталину и Молотову. «Лично я считаю, что нынешний момент вполне благоприятствует для установления самых близких союзных отношений между Югославией и Болгарией с перспективой их объединения в общее федеративное государство, и этот благоприятный момент не следовало бы упускать, — писал он. — Что касается проекта договора, мне он кажется правильным». Проект болгаро-югославского договора предусматривал оказание государствами взаимной помощи и поддержки друг другу, совместную борьбу с внешними угрозами и защиту независимости, создание таможенного союза, укрепление дружеских отношений между балканскими народами.

После встречи с Хебрангом Сталин сообщил Димитрову по телефону, что поддержал болгарскую позицию: следовало бы из Югославии и Болгарии создать двуединое государство на равноправных началах, нечто вроде бывшей Австро-Венгрии. Иначе вхождение Болгарии в состав Югославии будет означать поглощение Болгарии. Ему не понравились также югославские территориальные претензии на греческую Македонию, Албанию и пограничные районы Венгрии и Австрии. «Хебранг, видимо, толковый человек и понял, что я ему говорил, но другие в Белграде загибают», — констатировал Иосиф Виссарионович. Поскольку югославы настаивали на своём подходе, Сталин предложил начать с заключения договора о взаимопомощи между двумя странами, а потом двигаться дальше.

Во время дружеского ужина в Кремле 21 января Димитров согласовал со Сталиным и Молотовым срочный приезд в Москву для консультаций по союзному договору представителей болгарского правительства и представителей Тито. Той же ночью позвонил по ВЧ в Софию генералу Бирюзову. «Поручил ему отправить вместе с правительственной] делегацией и делегацию ЦК нашей партии», — значится в дневнике.

Через два дня правительственная делегация в составе Кимона Георгиева и Антона Югова и партийная делегация из четырёх членов ЦК во главе с Трайчо Костовым уже была в Москве.

Последняя неделя января оказалась страшно перегруженной, но то были радостные перегрузки. Проект союзного договора Димитров трижды обсуждал с Кимоном Георгиевым и Антоном Юговым и дважды с Вышинским, пять раз встречался с делегацией ЦК по партийным вопросам. «С болгарскими] товарищами рассмотрел все актуальные болгарские] проблемы, — записывает Димитров 30 января. — Работали днём и вечером с 11 часов до утра».

Центральным событием той недели стал ужин на даче у Сталина 28 января. К тому времени союзный договор между Болгарией и Югославией согласовали, вновь оставив вопрос о федерации на будущее. На ужин были приглашены Георгий Димитров, Кимон Георгиев, Антон Югов, Трайчо Костов и Димитр Михалчев — болгарский политический представитель в СССР; югославы Моше Пьяде, Андрия Хебранг и Божии Симич — посланник в Советском Союзе; с советской стороны присутствовали В. М. Молотов, Г. М. Маленков и Л. П. Берия.