Александр Полещук - Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи

«Нахожусь ещё под сладким впечатлением от нашего великолепного „рандеву“, — пишет он на следующий день Любе. — Вечером так увлёкся работой и работал с таким блаженством, что даже не заметил, что уже час ночи!» {44} Таковы модификации любви: одного она обращает в мечтательное состояние, а в другом пробуждает невероятные творческие силы.

О главном Георгий, конечно, не писал — о том, как по ночам, переодевшись в офицерскую форму, осторожно пробирается в сопровождении товарищей на заседания стачечного комитета. Как-то само собой сложилось, что именно Димитров стал играть в руководящей тройке ведущую роль. Он понимал, что стачка транспортников больше похожа на взрыв отчаяния людей, бессильных что-либо изменить, чем на организованное выступление, когда чётко формулируются лозунги, выставляются требования и так далее. Силы были равными: ни правительство вкупе с оранжевогвардейцами, ни транспортники не могли переломить ситуацию в свою пользу. В такие моменты неизбежны крайности. Революционное нетерпение охватило радикально настроенных стачечников, магический лозунг диктатуры пролетариата манил к восстанию.

Димитров убеждал комитетчиков, что вооружённое выступление, к которому призывают «коммунисты с анархическими головами», стало бы чистой воды авантюрой. Правительству удалось натравить деревню на город, рабочие блокированы в своих кварталах, самые активные находятся в тюрьмах. Несмотря на формальную договорённость между коммунистами и социал-демократами о совместных действиях, каждый профсоюзный центр действует самостоятельно. Надо учитывать и международный фактор: страна оккупирована войсками Антанты, а Советская Россия, окружённая кольцом фронтов, не сможет прийти на помощь восставшему болгарскому пролетариату.

В брошюре «От поражения к победе», написанной по горячим следам стачки, Димитров сделал вывод, что правящий режим обрушил на железнодорожников и связистов всю мощь государства, потому что посчитал происходящие события преддверием революции. Особую угрозу правительство увидело в политической стачке, проведённой по призыву ЦК БКП с 29 декабря по 3 января в знак солидарности с транспортниками.

На пятьдесят четвёртый день стачечный комитет принял решение организованно прекратить борьбу. Обозревая в своей брошюре беспрецедентное по массовости и длительности выступление болгарских рабочих, Димитров подчеркнул, что «пролетарские стачки оцениваются не столько по непосредственным своим материальным результатам, сколько по далёким и устойчивым последствиям, которые они несут общему освободительному движению рабочего класса. И в этом смысле борьба рабочих-транспортников вовсе не напрасна » {45} .

Однако не таков был наш герой, чтобы покинуть поле сражения, не сказав последнего слова. Двенадцатого февраля 1920 года в совете Софийской общины планировалось рассмотреть вопрос о восстановлении на работе уволенных рабочих и служащих общины, которые участвовали в декабрьской демонстрации. «В общинном совете дело идёт к тому, что на решающее заседание, которым, может быть, станет завтрашнее, мне необходимо явиться, — пишет Георгий Любе. — От моего голоса будет зависеть решение вопроса об уволенных рабочих и служащих общины, которых более 400человек. И я пойду, предусмотрев все меры, чтобы по возможности избежать ареста… Если сможешь, будь на всякий случай в общине во время заседания. Очень хочу тебя видеть!» {46}

Он решил рискнуть, хотя и знал, что за его поимку назначена награда. Поехал на заседание в специально нанятой коляске с поднятым верхом в сопровождении двух верных людей. Рассчитал так, чтобы явиться в зал к началу дебатов. Здание совета, расположенное в глубине городского сада, было заранее окружено рабочими. Появление Димитрова вызвало замешательство. Воспользовавшись этим, он произнёс краткую речь в защиту уволенных и быстро скрылся.

Вечером Тодорка принесла письмо. «3–4 дня рабочие говорили одно и то же: „Эх, если бы Георгий Димитров был здесь“, — писала Люба. — И пересчитывали голоса, сколько на сколько придётся. Когда ты вошёл, они не поверили собственным глазам. Георгий Димитров!.. Как будто какое-то волшебное слово прокатилось по коридору… А когда ты уходил, кто-то, не удержавшись, крикнул мне: „Браво, госпожа, это люди народа!“ Журналисты, как бешеные, ринулись за тобой, но наши дьяволы встали у выхода и никому не дали шелохнуться… До свидания! Пусть всегда так и будет!» {47}

Именно после этого случая наш герой попал в поле зрения агента британской военной миссии в Болгарии. Первая запись рассекреченного в 2005 году обширного досье на Димитрова, хранящегося в архиве разведки, гласит: «Димитров — народный представитель, интеллектуал с университетским образованием (тут агент погорячился. — А.П. ), писатель по политическим вопросам. Его самые характерные черты — бесстрашие и авантюризм. Пламенный оратор. Принимал активное участие в стачке железнодорожников. Бескомпромиссно атакует буржуазные партии и болгарское правительство в Народном собрании. Несколько раз привлекался к суду. Умело уходит от преследований властей, но часто появляется на короткое время в Народном собрании или совете городской общины. По общему мнению, фанатичный большевик, но очень честный человек» {48} .

Сразу после окончания стачки транспортников Стамболийский добился от царя издания указа о роспуске Народного собрания и назначении новых выборов. Премьеру нужна была полная победа Земледельческого союза, и ради достижения этой цели БЗНС направил остриё предвыборной атаки против главного своего соперника — БКП. Газета «Земеделско знаме» красочно обрисовала будущую судьбу коммунистов: «оранжевая власть» поселит их в бургасских болотах, чтобы они строили там своё коммунистическое царство. С тем же публицистическим жаром «Работнически вестник» обличал «партию сельской буржуазии», называя БЗНС «верным и свирепым стражем буржуазно-монархического режима».

Расчёт Стамболийского на победу в парламентских выборах подтвердился, и в мае 1921 года в Болгарии появилось однопартийное правительство крестьянской сословной политической организации. Однако до обещанной ссылки коммунистов в болота дело не дошло. На повестку дня выдвигались очередные задачи, связанные с конструированием новой Болгарии по программе БЗНС. Началась аграрная реформа, сопровождавшаяся изъятием излишков земли у крупных собственников и церкви («Земля тем, кто её обрабатывает!»). Вступил в силу закон о всеобщей трудовой повинности, была введена прогрессивная шкала подоходного налога, торговля зерном перешла к крупному кооперативу, произошли другие преобразования демократического характера. За два года управления правительство БЗНС провело через парламент около ста демократических законов.