Йоганн Мюллер - Асы немецкой авиации

В Румынии мы могли сравнить русских и американских пилотов. Мы взлетели, чтобы перехватить русские бомбардировщики, атаковавшие Прагу, и встретили множество самолетов американского производства с красными звездами. Американцы поставляли их по ленд-лизу. Но там также оказались и американские истребители. Мы находились примерно на 1000 метров выше. Судя по всему, русские и американцы пытались разобраться, кто есть кто, и не подозревали о нашем присутствии. Я приказал идти вниз, сначала атаковав «мустанги», а потом русских, а потом прорываться мимо бомбардировщиков, выполнив только одну атаку. Затем мы должны были убраться оттуда как можно быстрее, так как нас было всего четверо – одно звено.

Я во время пике обстрелял два Р-51 – один пошел вниз – а затем русский бомбардировщик «бостон». Я добился нескольких попаданий, но не сбил его. Вторая пара также успешно атаковала «мустанги», и с нами было все в порядке. Но затем случилось неожиданное. Советские и американские истребители начали обстреливать друг друга, замешательство сработало на нас. Они не поняли, что всю бучу затеяло звено немецких истребителей! Русские бомбардировщики в панике покидали бомбы и повернули назад. Я увидел, что были сбиты три Яка и поврежден «мустанг». Он уходил, волоча хвост белого дыма.

Все это происходило при защите Плоешти и Бухареста, а также над Венгрией. Бомбардировщики там прилетали обязательно в сопровождении сильного прикрытия. В-17 наносили удары по железнодорожным узлам, и нас отправляли на перехват. Во время одного такого вылета мы не заметили «мустангов» и приготовились атаковать бомбардировщики. Но внезапно впереди и чуть ниже мелькнули четыре американских истребителя. Я приказал атаковать их. Я сблизился с одним и открыл огонь, истребитель разлетелся на куски, и один обломок зацепил мое крыло. Но я уже сидел на хвосте у второго, который после моей очереди вспыхнул и переворотом пошел вниз.

Мое второе звено сбило еще два истребителя. Но потом мы увидели новые самолеты и атаковали их. Я сбил еще один «мустанг» и заметил, что лидер не сбрасывает подвесной бак. Я сблизился с ним и сбил его. Вскоре после этого меня отозвали, чтобы назначить командиром I/JG-52, это произошло 23 июня 1944 года. Я получил возможность еще раз схватиться с «мустангами», которые прследовали звено Ме-109. Я попытался предупредить своих по радио, но они не слышали.

Я спикировал, зашел на «мустанг», обстреливающий Ме-109, и взорвал его. Но повторить успех не получилось, так как американцы не позволили больше внезапно атаковать себя. Они хорошо прикрывали бомбардировщики, и нам никогда не удавалось подлететь к тем достаточно близко, чтобы нанести удар. Я с облегчением заметил, что пилот успел раскрыть парашют. У меня к этому времени кончились боеприпасы. Как только это произошло, ведомый сообщил, что несколько противников заходят мне в хвост. Я бросил самолет к земле, а восемь разозленных американцев погнались за мной.

Должен признаться, что это было очень неприятное ощущение! Я делал змейки влево и вправо, когда они стреляли, но надо сказать, они делали это со слишком большого расстояния, а потому их огонь был неэффективным. Я направился в сторону аэродрома, где меня могли прикрыть зенитки, но у меня подошло к концу и топливо. Мотор заглох, и я начал терять высоту. Мне пришлось прыгать с парашютом, и это был единственный случай, когда я воспользовался им в бою. Я шел на вынужденную посадку 16 раз, причем иногда подбитый зенитками. В остальных случаях причиной были обломки сбитых мной самолетов, а однажды произошла поломка мотора, но я спас истребитель.

Я прыгал с парашютом в летной школе в Гатове. Когда я делал это в Румынии, то был уверен, что хотя бы один пилот, но обстреляет меня. Однако он отвернул в сторону и помахал мне рукой. (Это был капитан Роберт Гёбель из 31-й истребительной группы.) Я приземлился в 6 километрах от аэродрома, и несколько наших солдат подобрали меня. Они подвезли меня на аэродром на своем грузовике. В этот день мы потеряли половину своих самолетов, так как противников было много больше, а многие наши летчики были молодыми и неопытными.

Я знал, что если вражеский летчик начал стрелять слишком рано, вне радиуса эффективного действия его пулеметов, он легкая добыча. Но если пилот приближается и не стреляет, стараясь контролировать ситуацию, вы столкнулись с опытным летчиком, который намерен сбить вас. Я разработал разную тактику для разных случаев – отворот в сторону, уход вниз с переворотом и отрицательными перегрузками, внезапное уменьшение скорости, чтобы противник проскочил вперед. Все это работало, если вам удастся воспользоваться ошибками противника.

Когда я был в Венгрии, напряженные воздушные бои продолжались, нашу эскадру раздергали по частям. Капитан Гельмут Липферт командовал 6./JG-52, я тоже служил там, когда командование эскадрой принял Герман Граф. Летчики Липферта дрались с тяжелыми бомбардировщиками и несли большие потери. Они были очень отважны, но американских истребителей сопровождения было слишком много.

Так как я обучался летать на Ме-262 и даже однажды в марте 1945 года летал на нем, Галланд предложил мне снова подумать о переходе в его подразделение, но мое сердце и мои друзья оставались в JG-52. Поэтому я предпочел остаться там. Мне сказали, что американские летчики имеют неофициальный приказ расстреливать пилотов реактивных самолетов, спасающихся на парашютах. Я знал Руди Зиннера, и он рассказал мне свою историю. Это было просто ужасно. Мы имели жесткий приказ никогда не стрелять по летчикам на парашютах. Я это знаю, так как занимал разные командные должности в JG-52. Мысль о переводе была интересной, однако я не хотел становиться еще однимпилотом в этой эскадрилье. Там было слишком много старших офицеров, в результате я, как Герд и Крупи, превратился бы в ведомого. Верность своей части была сильнее.

Вдобавок в JG-52 было много новых летчиков, которые нуждались в обучении. Новички становились все моложе и имели все меньше часов налета, прежде чем их бросали в бой. Ралль, Крупински, Штайнхоф и другие были переведены в ПВО Рейха, где и закончили войну. Я сомневался, но тогда думал, что принял правильное решение, я был нужен JG-52, поэтому я там остался. Много лет спустя я понял, что моя жизнь могла сложиться совсем иначе, если бы я перешел в JV-44. В этом случае я не потерял бы 10 лет жизни.

8 мая 1945 года, примерно в 08.00, я взлетел со своего аэродрома в Чехословакии и направился к Брюнну (Брно). Мы с ведомым увидели ниже себя восемь Яков. Я сбил один, и это была моя последняя победа. Я решил не атаковать остальные, потому что заметил выше себя появившиеся 12 «мустангов». Мы с ведомым опустились к земле, где дым бомбежки мог укрыть нас. Мы проскочили сквозь дым и увидели, как союзники ожесточенно дерутся друг с другом. Невероятно!