Сабин Дюллен - Уплотнение границ

На индивидуальном уровне чистки затронули при этом всех чекистов, имевших отношение к руководству пограничной службой между серединой 1920-х годов и 1938 годом [188] Скоркин К., Петров Н. Кто руководил НКВД, 1934–1941. . В 1937 году были арестованы те, кто занимал эти должности до Великого перелома, начав карьеру при Дзержинском, в составе космополитической ЧК: потомок швейцарских итальянцев А. Х. Артузов, выходец из Виленской губернии поляк Я. К. Ольский, уроженец белорусского штетла З. Б. Кацнельсон, сын приходского священника И. А. Воронцов. Год спустя пришел черед следующих трех руководителей, русских по происхождению: Н. М. Быстрых, М. П. Фриновского и Н. К. Кручинкина. Все трое были расстреляны. A. А. Ковалев, возглавлявший ГУПВО-ГУПВВ в январе 1938-го – феврале 1939 года, был снят с должности и уволен в запас [189] В состоянии полной деморализации, утратив веру во что бы то ни было и стремясь избежать мобилизации, он покончил с собой в апреле 1942 года (см.: Скоркин К., Петров Н. Кто руководил НКВД, 1934–1941). . На республиканском уровне чистка управлений погранохраны также являлась побочным процессом чисток в аппарате особых отделов, где работали чекисты, так или иначе связанные с контролем над границами. Т. Д. Дерибас, выходец из семьи казаков, член партии с 1904 года, начальник УНКВД по Дальневосточному краю, был арестован в августе 1937 года по обвинению в троцкизме и расстрелян год спустя по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР. Л. Б. Залин, еврей, уроженец Виленской губернии, сделавший карьеру в Иностранном и Особом отделах ОГПУ и НКВД, где он отвечал за Среднеазиатский военный округ, а затем служивший наркомом внутренних дел Казахстана, был арестован в июне 1938 года по обвинению в шпионаже и подготовке терактов и расстрелян в январе 1940 года. Та же участь постигла И. М. Леплевского, расстрелянного в июле 1938 года, после того как он в качестве наркома внутренних дел УССР в период с июня 1937 по январь 1938 года руководил репрессиями в этой республике и, в частности, организовал арест 38 командиров и политработников погранвойск, 200 сотрудников органов госбезопасности, 134 – милиции и 45 – транспортного управления. Все они были обвинены в принадлежности к «троцкистско-террористической организации» и работе на «ряд иностранных разведок, латвийскую фашистско-шпионскую организацию» [190] Шаповал Ю. Україна XX століття. Особи та події в контексті важкої історії. Киев: Генеза, 2001. С. 42–43 (цитата приводится в переводе с укр. – Прим. пер .). . Репрессии в органах госбезопасности еще больше усилились с приходом его преемника, А. И. Успенского. В 1938 году был арестован 261 сотрудник аппарата НКВД УССР. Мишенью репрессий – в качестве партийных кадров – были также руководители политотделов. Так, 13 августа 1938 года по обвинению в террористической деятельности был арестован, а в июле 1941 года расстрелян Ю. Г. Гаупштейн, начальник Политотдела УПВО НКВД БССР [191] Список начальников политотделов ГУПВО, февр. 1936 г. // РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 114. Д. 742. Л. 58; Расстрельные списки. Москва 1937–1941. «Коммунарка», Бутово. Книга памяти жертв политических репрессий. М.: Мемориал-Звенья, 2000. С. 98. . Как и в других учреждениях, чистки среди руководства погранвойск способствовали карьере других сотрудников. С. А. Гоглидзе и Ю. Д. Сумбатов-Топуридзе, с начале 1920-х годов служившие в погранохране в Закавказье, воспользовались восхождением Берии, чтобы в 1934 году, а главное, в 1937 году занять высокие должности в Грузии (Гоглидзе) и в Азербайджане (Сумбатов-Топуридзе) [192] Скоркин К., Петров Н. Кто руководил НКВД, 1934–1941. Первый из них служил в 1941 году уполномоченным НКВД в Молдавии. Оба были арестованы в июле 1953 года в момент ликвидации Берии. . В эти же годы на офицеров пограничной службы были распространены привилегии, которыми пользовался командный состав Красной армии. В августе 1937 года им были выделены санатории и дома отдыха [193] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1172. Л. 92–93. . Чтобы ускорить продвижение по службе, были введены дополнительные звания для младшего командного состава [194] Об этом просил Ежов 16 авг. 1937 г. // РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1163. Л. 46–49. . Наконец, были приняты меры, чтобы способствовать вступлению в партию комсомольцев, число которых среди пограничных и внутренних войск достигало 70 тысяч в 1937 году [195] Протокол № 51 заседания Политбюро, 22 июля 1937 г. // РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1158. Л. 10–11. .

Можно, однако, задаться вопросом о том, выходили ли репрессии за рамки высшего начальства, затрагивая – и в какой мере? – уровень погранзастав и комендатур. Я попытаюсь ответить на этот вопрос, опираясь на изучение списков смертных приговоров, вынесенных на рассмотрение Комиссии Политбюро по судебным делам [196] Изучение областных и республиканских мартирологов не позволило выявить сведения о репрессиях в аппарате ГУПВВ НКВД СССР. . Заметим, что этот источник не является полным. В нем отразились только приговоры, вынесенные в рамках судебной процедуры и дававшие право подать прошение о помиловании. Это была капля в океане сотен тысяч приговоров, вынесенных внесудебными инстанциями или «в порядке Закона от 1 декабря 1934 года» и исключавших возможность обжалования или помилования. Тем не менее в случае пограничников можно считать, что большинство дел, даже в период Большого террора, передавалось на рассмотрение военных трибуналов. Среди десятков тысяч лиц, чья жизнь подытожена с помощью двух-трех фраз в этих списках, почти не встречается пограничников, идентифицированных в качестве таковых. Следует ли искать объяснение в лаконичном характере этих справок? Или в том, что трибунал не видел смысла в том, чтобы подчеркивать принадлежность обвиняемого к пограничной охране в отсутствие соответствующих директив из центра? Это вполне возможно. Как бы то ни было, в глаза бросается два факта. Во-первых, приговоры военных трибуналов пограничных и внутренних войск касались прежде всего служащих внутренних войск: милиционеров, следователей, лагерных охранников. Во-вторых, число приговоров, вынесенных военными трибуналами и трибуналами ГУПВО-ГУПВВ, резко выросло весной 1938 года, что в контексте усиления внешней угрозы свидетельствовало одновременно об «инфляции» приговоров по подозрению в шпионаже и о развертывании репрессий внутри аппарата НКВД [197] Секретная директива о беженцах касалась прежде всего пограничных зон. См. об этом главу 4 настоящего издания. . Так, из 119 приговоров военных трибуналов, вынесенных на рассмотрение Комиссии Политбюро по судебным делам (заседания 22 июня 1937 года, 1 ноября 1937 года, 4 февраля 1938 года), лишь пять приходилось на трибунал ГУПВО-ГУПВВ и в двух делах упоминалась граница [198] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 575. Л. 36–50; Д. 582. Л. 76–126; Д. 586. Л. 7–39. . 27 апреля 1937 года на Сахалине В. И. Садомов и Ф. К. Марченко были обвинены в работе на японские спецслужбы и подготовке бегства за границу с секретными сведениями. Они были осуждены по статье 58-1a УК [199] Там же. Д. 575. Л. 42. . Е. Ф. Шамилину был вынесен смертный приговор за то, что он, «являясь пограничником, совершил побег из караульного помещения с винтовкой и 30 боепатронами с целью попытки бегства за границу» [200] Там же. Д. 582. Л. 82. .