Леонтий Травин - Воспоминания русских крестьян XVIII — первой половины XIX века

Моя мать познакомилась с игуменией женского Тихвинского монастыря Таисией и нередко ходила к ней со мной. В одно время ходил я с матерью в находящийся в недальнем расстоянии от этого монастыря лес и на небольшое окруженное со всех сторон этим лесом озеро, называемое «Царицыно озеро», здесь [скрывалась] Царица Колтовская, супруга Грозного, во время нашествия на город Тихвин шведов, которые город и женскую обитель разорили, и только не могли они взять Тихвинского большого монастыря [313]. Во время осады этого монастыря в стане, находившемся на южной стороне луга, называемом Таборы, на них вдруг нашло такое ослепление и исступление, что враги не узнали себя и боролись сами с собой, так что лишь малая часть их вернулась на свою сторону. На месте, где жила царица, поставлена небольшая часовня, куда она впоследствии часто ходила для богомолья. При своей жизни Царица возобновила обитель обширнее и лучше прежнего Она потом со старицей Дарьей приходила поклониться в Ростов св. Леонтию и на гроб его приложила пелену, на которой вышита золотом и шелком Божия Матерь с св. Николаем, беседующая на упавшем на земле дереве с поповичем Юрьем. Старицу эту ростовский святитель Иоанн Власатый [314]сопровождал в город Владимир. Царица померла в схиме под именем Марии, в лето 7091 мая в 16 день и погребена в притворе или паперти Соборной церкви Тихвинского женского монастыря.

Это передала моей матери в рассказе игумения Таисия.

На месте дома, где жил боярин Василий Колтовский, отец царицы (незаконный сын кн. Василья Юрьевича Шемяки, рожденный от княгини Феодоры, дочери кн. Ивана Феодоровича Голенина Ростовского, супруги кн. Семена Юрьевича Вороны Ростовского) [315], находилась кладбищенская деревянная церковь св. Иова многострадального; это я слышал из разговора с отцом моим тихвинского купца Ивана Тимофеевича Бередникова. Многие небогатые женщины ходили работать к нам на огород; одна из таких — солдатская дочь, у которой мать была полька, очень понравилась первостатейному тихвинскому купцу Якову Ивановичу Бередникову, который за красоту ее, невзирая на такое низкое положение, на ней женился и жил потом в великом согласии; имя этой солдатской дочери было Александра; я, бывало, часто на огороде с ней дрался.

Еще ходил к нам работать на огород старый гвардейский инвалид, по прозвищу Яков Питерец; он за какое-то преступление прислан был из гвардии в Тихвин под тамошний полицейский надзор. Он был мастер рассказывать сказки; я почти от него не отходил, особенно он хорошо рассказывал арабские сказки. После, когда я приобрел это сочинение в нескольких томах и стал их читать, то вспомнил давно уже умершего Якова Питерца. Он рассказывал тогда мне эти сказки точно по этой книге.

Тихвинский купец Иван Тимофеич Бередников, кроме двух сыновей, имел еще дочь. Она была старее меня годами тремя или четырьмя. Мне тогда было с небольшим 10 лет; у матери моей с купцом Бередниковым дело было условлено, чтобы когда мы вырастем, то чтобы соединить нас браком; я хотя не часто, но ходил с матерью моей к Бередникову в гости и видал названную мою невесту. Она была ростом высокая и красивая, но я тогда ничего не понимал и разницы между ей и полькой Александрой или Шушкой (которая впоследствии вышла за брата моей невесты) никакой не знал, играли, ссорились и дрались также одинаково. Увы! время все изменило; я через год остался в Ростове; купец Бередников в это время помер; сын его Яков женился на сказанной выше польке Александре, а сестра его, моя невеста, вышла за господина казначея; фамилию его я теперь позабыл. Казенное казначейство тогда находилось в нижнем этаже дома купца Бередникова. Таким образом, условие старших не состоялось; видно, правду говорит пословица: «Человек предполагает, а Бог располагает». Впоследствии времени мать моя спрашивала о своем условии у образного старца Мартирия, но тот на это ей ответил молчанием, не сказал ни да, ни нет. Мне, впрочем, и еще раз не удалось жениться; уже по совершеннолетии, когда поехал я получать деньги из Опекунского совета в Петербурге и по пути заехал в Тихвин к сестре и зятю. Они поселились уже там и сделались гражданами. Там они и нашли для меня невесту, одну дочь у отца одного из первых овощных торговцев по имени Степана Бусарова. Послали письмо в Ростов о согласии на этот брак моей матери. Я же между тем поехал в Питер, купил там черно-бурый мех, часы, стулья и кровать красного дерева; шубу и часы я и теперь ношу на себе, и мебель цела, только одной Бусаровой невесты нет; покуда я ездил, девица Бусарова пошла с какой-то пастушкой по обычаю гражданок помолиться Божией Матери в Тихвинский монастырь и вместо монастыря очутилась близ города с полуденной стороны в селе (имя села я забыл), там поп Тимофей, брат ростовского соборного протоиерея Андрея Тимофеевича Тихвинского, обвенчал ее с небогатым мещанским сыном без воли и тайно от отца, в то время подобные браки там были не редкость, а поп Тимофей, весьма жадный на деньги, венчал свободно такие браки, говоря: мне хоть с висельницы приди, обвенчаю, только дай деньги.

Впрочем, случай все-таки привел несколько исполниться желанию моей матери: она женила меня на купеческой дочери ростовского купца Федора Федоровича Бабурина, с которой я счастливо прожил двадцать восемь лет. Она умерла в 1860 году ноября 10 дня. Вступить в другой брак я отказался и не увлекался выгодностию партий, сравнивая это с лотереей, где не все билеты бывают с выигрышами, а чаще всего пустые.

Но возвращаюсь последовательно к рассказу.

В ноябре месяце моя мать с зятем Гаврилом ездили в Питер гостить к своей дочери Грачевой и была там около двух недель; я оставался в это время в Тихвине на огороде со старухой Прасковьей Ивановной и сказочником Яковом Питерцем; это время я считал лучшее из моей жизни; сказки Якова Питерца, и притом все разные, лишь тогда и прекращались, когда я лягу спать или засну. Его сказки я слушал неутомимо и охотно.

При отъезде нашем в Ростов, в начале декабря месяца, мы ходили прощаться с Мартирием. Он благословил мать мою иконою Тихвинской Богоматери, которой, умирая, благословила потом и меня. Мне тогда Мартирий подарил письмовник в двух частях, «кому какие писать письма». На первой части была им сделана надпись следующего содержания: «Петра Егорова Грузина». Жалко, что эта первая часть утратилась, вторая же сохранилась и до настоящего времени; еще не знаю, каким-то чудом сохранились у меня многочисленной переписки Мартирия с отцом моим два письма своеручные Мартирия 1813 года с подписью «образной иеромонах Мартирий Грузин». В это лето Мартирий обходился со мной так же, как и при отце; раздача Мартириевой муки происходила у меня по-прежнему; различные подарки и новая экипировка тоже, как и прежде, шла от Мартирия.